Коблишке, — а то лежали бы мы, как тот, в коридоре.

Убедившись, что опасных паукообразных больше не осталось, полицейские подошли ко второй жертве — мадемуазель Франсуазе Дебру, гувернантке баронессы, лет сорока с небольшим. Она свесилась со спинки дивана. Порванные чулки, вены на икрах, задранное до подмышек скромное платье с белым воротничком, редкие волосы, вылезшие из стародевичьей кички на затылке. Распухший прокушенный язык. А на горле затянут шнур от оконной шторы. Подавляя отвращение, Мок осмотрел труп и с облегчением вздохнул, не обнаружив ни одного скорпиона.

— А самое удивительное вот это. — Коблишке указал на стену салона, обитую темно-синей материей в голубую полоску.

Между окнами вагона была надпись. Две строки непонятных знаков. Криминальный советник подошел к ним вплотную. Он еще раз сглотнул слюну.

— Так, так… — Коблишке мгновенно сообразил, в чем дело. — Это кто-то написал кровью…

Мок сказал услужливому Форстнеру, что домой он намеревается идти пешком. Он неспешно шагал в расстегнутом пальто. Шел и ощущал тяжесть своих пятидесяти лет. Через полчаса он уже был среди знакомых зданий. В подворотне одного из домов на Опицштрассе Мок остановился и посмотрел на часы. Четвертый час. Обычно в это время он возвращался с пятничных «шахмат». Но ни после одной из тех сладостных «партий» он не чувствовал себя таким усталым, как после того, что он пережил сегодня.

Укладываясь спать рядом с женой, он прислушивался к тиканью часов. И прежде чем заснуть, вспомнил эпизод из своей молодости. Двадцатилетним студентом он гостил в поместье дальних родственников под Требницем и флиртовал с женой управляющего имением. После множества попыток ему удалось склонить ее к свиданию. Он сидел на берегу реки, под старым дубом, уверенный, что сегодня наконец насытится ее соблазнительным телом. Покуривая сигарету, он прислушивался к ссоре деревенских девчонок, игравших на другом берегу реки. Визгливыми голосками они отгоняли хроменькую девочку, обзывая ее колченогой. Она стояла на берегу и глядела в сторону Мока. В вытянутой руке девочка держала старую куклу, заштопанное платьишко плескалось на ветру, свеженачищенные башмачки были выпачканы глиной. Она вдруг напомнила Моку птицу с перебитым крылом. Он смотрел на девочку и неожиданно заплакал.

И сейчас он тоже не смог сдержать слез. Жена что-то пробормотала сквозь сон. Мок распахнул окно и выставил под дождь разгоряченную голову. Мариетта фон дер Мальтен тоже была хроменькая, и он знал ее, когда она была совсем ребенком.

Бреслау, того же 13 мая 1933 года, восемь утра

По субботам Мок появлялся в полицайпрезидиуме в девять утра. Привратники, курьеры и сыщики многозначительно переглядывались, когда чуть улыбающийся, невыспавшийся советник вежливо отвечал на приветствия, оставляя за собой шлейф запаха дорогого одеколона от Вельцеля. Но в эту субботу он был совершенно не похож на того довольного собой человека, спокойного, снисходительного начальника, каким его привыкли видеть. Он вошел ровно в восемь, громко хлопнув дверью. Несколько раз закрыл и раскрыл зонтик, разбрызгивая вокруг капли воды. Не ответив на «здравствуйте, господин советник» привратника и заспанного курьера, Мок быстро взбежал по лестнице. Зацепился носком ботинка за верхнюю ступеньку и чуть не упал. Привратник Хандке не верил свои ушам — впервые он услыхал из уст Мока смачное ругательство.

— Ну, господин советник сегодня в дурном расположении, — с улыбкой бросил он курьеру Бендеру.

Тем временем Мок вошел к себе в кабинет, уселся за стол и закурил сигару. Он курил и смотрел невидящим взглядом на стену из глазурованного кирпича. Сидел он в пальто и шляпе и, хоть сознавал это, с места все равно не трогался. Через несколько минут в дверь постучали и вошел Форстнер.

— Через час все должны быть здесь.

— Все уже собрались.

Впервые советник взглянул на своего ассистента с холодной благожелательностью:

— Форстнер, прошу договориться о телефонном разговоре с профессором Андре из университета. Позвоните также в резиденцию барона Оливера фон дер Мальтена и спросите, в котором часу барон был бы расположен принять меня. Через пять минут состоится совещание.

Моку показалось, что, выходя, Форстнер щелкнул каблуками.

Сыщики и инспекторы, носившие звания ассистентов, секретарей и криминальвахмистров, без удивления смотрели на небритого шефа и бледного Форстнера. Они знали, что проблемы с желудком у последнего вызваны отнюдь не тем, что он переел своей любимой кровяной колбасы с луком.

— Господа, отложите все дела, которые вы ведете. — Мок говорил громко и отчетливо. — Мы используем все законные и незаконные методы, чтобы найти убийцу или убийц. Можете бить и шантажировать. Я постараюсь, чтобы все секретные полицейские досье были доступны вам. Не скупитесь на плату информаторам. А сейчас конкретные задания. Ханслик и Бурк, вы допросите всех торговцев животными, начиная с поставщиков Зоологического сада и кончая продавцами золотых рыбок и попугаев. Рапорт жду утром во вторник. Смолор, вы составите перечень всех частных зверинцев в Бреслау и окрестностях, а также список оригиналов, которые спят с анакондами. Затем вы всех допросите. Поможет вам Форстнер. Рапорт во вторник. Хельм и Фридрих, просмотрите досье всех извращенцев и насильников с конца войны. Особое внимание обращайте на любителей животных и на тех, кто хоть чуть-чуть изучал восточные языки. Рапорт в понедельник вечером. Рейнхард, возьмите два десятка людей, обойдите все бордели и допросите столько девок, сколько сможете. Спрашивайте о клиентах-садистах и о тех, кто в момент оргазма цитирует «Камасутру». Рапорт во вторник. Кляйнфельд и Кранк, вам достается нелегкое задание. Вы должны установить, кто последним видел в живых несчастных жертв. Ежедневно в три жду промежуточные рапорты. Господа, воскресенье объявляется рабочим днем.

Бреслау, того же 13 мая 1933 года, одиннадцать утра

Профессор Андре был несгибаем. Он категорически стоял на своем: расшифровать он может лишь оригинальный текст, написанный на обоях; ни о каких фотографиях или даже самых совершенных рукописных копиях он и слышать не хотел. Мок, который по причине своего, правда незаконченного, филологического образования питал великое почтение к рукописям, уступил. Он положил трубку и приказал Форстнеру принести из хранилища вещественных доказательств рулон с таинственными письменами. Сам же отправился к шефу криминального отдела доктору Генриху Мюльхаузу и изложил ему план действий. Криминальдиректор никак его не корректировал, не хвалил, не