что я какой-нибудь ниггер… Но как бы то ни было, старина Койот, все мы, все зверюшки из голливудских комиксов, питаем к тебе глубочайшее уважение. Ведь этот континент — твоя родная почва, и все такое. Куча наших ребят просто мечтает работать с тобой! — Над головой у Мауса возникает электрическая лампочка. — Послушай! Да это же великолепно! — Маус наклоняется к Койоту. — Как бы ты посмотрел на то, чтобы отправиться с нами в Голливуд? Теперь, когда войне конец, там можно сделать любые деньги. А ты станешь настоящим хитом, будь уверен! Кто может быть большим американцем, чем ты? В конце концов, ты же действительно помогал сделать этот континент тем, что он есть!
— Я не знаю… — говорит Койот.
Маус протискивается сквозь толпу ковбоеподобных индейцев и индейцеподобных ковбоев, которые смотрят на валяющихся в опилках пуделиц. Он поднимает пуделиц с пола, растаскивает и швыряет одну Койоту. Та приземляется Койоту на голову, окруженная облаком опилок, ее груди обнимают его за шею, руки и ноги обвиваются вокруг его торса, и она тут же принимается сосать его ухо.
— Подумай, Койот, — говорит Маус. — В Голливуде таких, как она, полно. И еще куча других вещей. И все это может быть твоим!
Наплыв к нам с индейцем в «грейхаунде». — Что это? — спрашиваю я. — Ты это придумал сам, или это новый миф, который рассказывают в резервациях? — Эх-хе-хе, — говорит индеец. — Это просто история; ты можешь называть ее мифом, но такой сообразительный паренек, как ты, должен знать, как бывает с такими вещами. Они просто вроде как случаются. Они растут. Они живут! — Э-э, ну да, — отвечаю я. — И что же случилось с Койотом, когда он попал в Голливуд? — Проблемы.
Наплыв к офису в одной из крупнейших мультипликационных студий в Голливуде. Из окна видны пальмы, танцующие под музыку — теперь это более хлыщеватая, прилизанная разновидность джаза; Солнце носит темные очки и курит сигарету. За столом размером с палубу авианосца сидит Продюсер — низенький, толстенький, лысый человечек с огромной сигарой во рту. На нем костюм в тонкую полоску и широкий галстук, усыпанный золотыми знаками доллара. Он улыбается: его зубы становятся величиной с хромовую решетку автомобиля, а сигара зависает в воздухе между ними. Вспрыгнув на стол, он шагает по нему к Койоту, протягивая большую руку. — Ах, ну конечно, мистер Койот! — восклицает Продюсер. — Маус мне все рассказал. Я очень рад встретиться с вами! Койот не протягивает ему свою лапу, поэтому Продюсер сам хватает ее и жмет, извлекая маленькие звездочки боли. Затем он оглядывает Койота, приподняв его над полом и поворачивая во все стороны. — Да-да, вы прекрасно подходите для мультипликационного бизнеса! Однако прежде чем вы подпишете наш стандартный контракт на пять лет, давайте сперва обговорим некоторые моменты. — Он ставит Койота на землю, кидается к столу, нажимает кнопку интеркома и говорит: — Бабблс, принеси костюм! Дверь распахивается, и в нее проскальзывает Бабблс, секретарша Продюсера. У нее длинные стройные ноги, а пышная грудь и обесцвеченная прическа подпрыгивают при каждом шаге. Она улыбается так ослепительно, что Койот и Продюсер вынуждены прикрыть глаза ладонями; в вытянутой руке она несет костюм, который выглядит в точности как тело Койота, но без малейшего намека на гениталии. — Что это? — спрашивает Койот. — Какая гадость! — Мы хотели бы, чтобы этот костюм, вы носили в фильмах, — говорит Продюсер. — Ну, вы понимаете, необходимо прикрыть вашу штучку. — Какую штучку? — Ну, вы понимаете. — Продюсер показывает Койоту между ног. — Вы имеете в виду мой член, мое мужское достоинство. Вы хотите, чтобы я выглядел так, словно у меня их нет! — Ну-ну, не надо так переживать. Все мультяшные звезды носят такие же костюмы: Кролик, Поросенок, Дятел, все Утки… — Это как вы заставили Мауса красить лицо в белый цвет? — Вот именно. Вы должны понимать, это же цивилизация. Мы должны придерживаться стандартов. Соблюдать определенные приличия… — Я надену все что угодно, но только не это! — Хорошо, хорошо! Тогда мы оденем вас немного по-другому. Бабблс, набедренную повязку. Секретарша глубоко запускает руку в свой вырез, вытаскивает оттуда цветастую набедренную повязку и с игривым подмигиванием протягивает ее Койоту. Койот надевает повязку, но его гениталии вырастают до такого размера, что вылезают из-под нее. — Это что еще такое? — вскрикивает Продюсер. — Потрясающе! — шепчет Бабблс; ее глаза выпучиваются, словно миниатюрные версии ее же грудей. — Иногда мой член поступает так, как ему вздумается, — объясняет Койот. — Ты и все остальные парни — говорят, вы можете изменять вещи. Сделай так, чтобы он снова стал таким, как был! — говорит Продюсер. Койот закрывает глаза и сосредоточивается. С его лба катятся капли пота. Но его гениталии только вырастают еще больше, пока не становятся размером с его тело. — Эй, давай завязывай с этим дерьмом, умник! — кричит Продюсер. У Бабблс текут слюни. — Э-э, простите, — говорит Койот, — но так всегда получается, когда я пытаюсь изменять вещи: они меняются, но потом выходят из-под контроля! Голова Продюсера становится ярко-красной, из его ушей валит пар. Он хватает контракт и рвет его на мелкие клочки, которые, как конфетти, разлетаются по всему офису. — Убирайся отсюда! — вопит он. — Ты нам не подходишь! Наши фильмы смотрят дети, господи помилуй! — Но ведь дети отсюда и выходят, — говорит Койот, указывая на свой член. — Бабблс! Убери его! — орет Продюсер; он сотрясается так, что очертания его тела становятся нечеткими. — Пойдем, — говорит Бабблс, обнимая Койота за талию. — Вот сюда. — Оказавшись за дверью, она наклоняется к нему и шепчет ему в ухо: — Пойдем ко мне. Может быть, я смогу помочь тебе справиться с этой… — она гладит его член, — проблемой.
Наплыв обратно к автобусу. — Так значит, Койот не прошел в мультяшный бизнес, — говорю я. — Не-а, — отвечает индеец. — И что еще хуже — мало было ему унижения, что его притащили в Голливуд и потом выкинули, так через несколько лет они выпустили на экран его бледную имитацию, исполнявшую роль придурочного дружка какой-то пташки — настолько глупой, что она даже не умела разговаривать! — Э! А может, этот другой койот был сыном Койота — ну, его ребенком от Бабблс? — Может, и так. За такими вещами трудно уследить. — Жалко, что Койот так и не смог отплатить им. — Ну почему же, смог. — Правда? Как? — Он переоделся техником, пошатался по различным институтам, занимающимся разработкой электронной
Наплыв к нам с индейцем в «грейхаунде». — Что это? — спрашиваю я. — Ты это придумал сам, или это новый миф, который рассказывают в резервациях? — Эх-хе-хе, — говорит индеец. — Это просто история; ты можешь называть ее мифом, но такой сообразительный паренек, как ты, должен знать, как бывает с такими вещами. Они просто вроде как случаются. Они растут. Они живут! — Э-э, ну да, — отвечаю я. — И что же случилось с Койотом, когда он попал в Голливуд? — Проблемы.
Наплыв к офису в одной из крупнейших мультипликационных студий в Голливуде. Из окна видны пальмы, танцующие под музыку — теперь это более хлыщеватая, прилизанная разновидность джаза; Солнце носит темные очки и курит сигарету. За столом размером с палубу авианосца сидит Продюсер — низенький, толстенький, лысый человечек с огромной сигарой во рту. На нем костюм в тонкую полоску и широкий галстук, усыпанный золотыми знаками доллара. Он улыбается: его зубы становятся величиной с хромовую решетку автомобиля, а сигара зависает в воздухе между ними. Вспрыгнув на стол, он шагает по нему к Койоту, протягивая большую руку. — Ах, ну конечно, мистер Койот! — восклицает Продюсер. — Маус мне все рассказал. Я очень рад встретиться с вами! Койот не протягивает ему свою лапу, поэтому Продюсер сам хватает ее и жмет, извлекая маленькие звездочки боли. Затем он оглядывает Койота, приподняв его над полом и поворачивая во все стороны. — Да-да, вы прекрасно подходите для мультипликационного бизнеса! Однако прежде чем вы подпишете наш стандартный контракт на пять лет, давайте сперва обговорим некоторые моменты. — Он ставит Койота на землю, кидается к столу, нажимает кнопку интеркома и говорит: — Бабблс, принеси костюм! Дверь распахивается, и в нее проскальзывает Бабблс, секретарша Продюсера. У нее длинные стройные ноги, а пышная грудь и обесцвеченная прическа подпрыгивают при каждом шаге. Она улыбается так ослепительно, что Койот и Продюсер вынуждены прикрыть глаза ладонями; в вытянутой руке она несет костюм, который выглядит в точности как тело Койота, но без малейшего намека на гениталии. — Что это? — спрашивает Койот. — Какая гадость! — Мы хотели бы, чтобы этот костюм, вы носили в фильмах, — говорит Продюсер. — Ну, вы понимаете, необходимо прикрыть вашу штучку. — Какую штучку? — Ну, вы понимаете. — Продюсер показывает Койоту между ног. — Вы имеете в виду мой член, мое мужское достоинство. Вы хотите, чтобы я выглядел так, словно у меня их нет! — Ну-ну, не надо так переживать. Все мультяшные звезды носят такие же костюмы: Кролик, Поросенок, Дятел, все Утки… — Это как вы заставили Мауса красить лицо в белый цвет? — Вот именно. Вы должны понимать, это же цивилизация. Мы должны придерживаться стандартов. Соблюдать определенные приличия… — Я надену все что угодно, но только не это! — Хорошо, хорошо! Тогда мы оденем вас немного по-другому. Бабблс, набедренную повязку. Секретарша глубоко запускает руку в свой вырез, вытаскивает оттуда цветастую набедренную повязку и с игривым подмигиванием протягивает ее Койоту. Койот надевает повязку, но его гениталии вырастают до такого размера, что вылезают из-под нее. — Это что еще такое? — вскрикивает Продюсер. — Потрясающе! — шепчет Бабблс; ее глаза выпучиваются, словно миниатюрные версии ее же грудей. — Иногда мой член поступает так, как ему вздумается, — объясняет Койот. — Ты и все остальные парни — говорят, вы можете изменять вещи. Сделай так, чтобы он снова стал таким, как был! — говорит Продюсер. Койот закрывает глаза и сосредоточивается. С его лба катятся капли пота. Но его гениталии только вырастают еще больше, пока не становятся размером с его тело. — Эй, давай завязывай с этим дерьмом, умник! — кричит Продюсер. У Бабблс текут слюни. — Э-э, простите, — говорит Койот, — но так всегда получается, когда я пытаюсь изменять вещи: они меняются, но потом выходят из-под контроля! Голова Продюсера становится ярко-красной, из его ушей валит пар. Он хватает контракт и рвет его на мелкие клочки, которые, как конфетти, разлетаются по всему офису. — Убирайся отсюда! — вопит он. — Ты нам не подходишь! Наши фильмы смотрят дети, господи помилуй! — Но ведь дети отсюда и выходят, — говорит Койот, указывая на свой член. — Бабблс! Убери его! — орет Продюсер; он сотрясается так, что очертания его тела становятся нечеткими. — Пойдем, — говорит Бабблс, обнимая Койота за талию. — Вот сюда. — Оказавшись за дверью, она наклоняется к нему и шепчет ему в ухо: — Пойдем ко мне. Может быть, я смогу помочь тебе справиться с этой… — она гладит его член, — проблемой.
Наплыв обратно к автобусу. — Так значит, Койот не прошел в мультяшный бизнес, — говорю я. — Не-а, — отвечает индеец. — И что еще хуже — мало было ему унижения, что его притащили в Голливуд и потом выкинули, так через несколько лет они выпустили на экран его бледную имитацию, исполнявшую роль придурочного дружка какой-то пташки — настолько глупой, что она даже не умела разговаривать! — Э! А может, этот другой койот был сыном Койота — ну, его ребенком от Бабблс? — Может, и так. За такими вещами трудно уследить. — Жалко, что Койот так и не смог отплатить им. — Ну почему же, смог. — Правда? Как? — Он переоделся техником, пошатался по различным институтам, занимающимся разработкой электронной
