утопнет!..» «Димон, срочно на батарею ПВО — тут зенитки есть, почти целые!..» «Когда же электрогенераторы утяните, целый час уже жду!»
К полудню пришло сообщение, что Лепель практически взят. На окраинах еще была слышна перестрелка, но вокзал, пакгаузы, железнодорожная ветка и, самое главное — склады с военной амуницией — захвачены. Аэродром к этому моменту был затрофеен полностью. Утащили даже мебель из казарм, да прихватили полста пленных авиатехников. Подразделения начали спешно передислоцироваться в город, оставив небольшую охрану у самолетов, которые должны были улететь на закате. На сей раз задействовали автотранспорт, и хотя Шибалин выгнал все автомобили, что были на ходу, плюс — захваченные на аэродроме, — большинство батальонов опять пошло пешком. Единственная радость — налегке и с надеждой, что скоро автомобили вернутся и захватят остальных. Машины действительно вернулись, но совсем не те, что уехали. Шибалин приступил к реквизиции содержимого военных складов, а за отставшими партизанами погнал трофейные автомобили, захваченные в городе. К счастью, среди пленных нашлись шофера, поэтому офицеры продолжали трудиться на поприще Харона, перевозя имущество в иной мир. На вокзале стояли два состава, под завязку забитые имуществом с военных складов. Это еще немцы постарались, в надежде отправить их в Германию, сразу как только будет взята Орша. Увы, не сложилось. Зато обрадовался Залогин с Шибалиным. — О! И грузить не надо! Хотя это была едва ли не десятая часть трофеев. На разъездных путях нашли ветку в направлении север-юг, открыли портал и, даже не рассматривая, что в вагонах, плавно перегнали оба состава к себе. Оттуда сразу же обратно в 1941 год, но уже в Подмосковье, где груженые составы обменяли на три пустых. Видимо, командование придавало Лепельской операции очень большое значение, поскольку после захвата аэродрома на линии фронта в районе Орши начался беспокоящий противника артиллерийский огонь, пулеметная и винтовочная стрельба. В течение двух дней Красная Армия несколько раз изображала начало атаки, которая так и не состоялась. Это было сделано для того, чтобы немцы, обеспокоенные отсутствием связи с Лепелем и лепельским аэродромом не смогли снять с фронта ни одной воинской части до тех пор, пока шел планомерный и тотальный вывоз имущества со складов. Разумеется, немцы обеспокоились и выступили силами двух-трех пехотных полков, без артиллерии и бронетехники — все, что они за полдня смогли наскрести среди ландверных подразделений. Плюс — такое же количество полицаев. Их далеко на подступах к городу встретили две батареи гаубиц. Походные колонны, марширующие по дороге к Лепелю со стороны Бегомля были обстреляны и попросту разбежались. Шесть танков и три батальона партизан, выставленные Залогиным на дорогу, не понадобились — воевать было не с кем. Ландверы и полицаи развернулись задолго до контакта с охранением. А в Лепеле продолжалась трофейная карусель, только тут имущество увозилось не на машинах, а сразу грузилось в железнодорожные составы. Благо, большинство пакгаузов располагалось рядом с вокзалом. На складах, в отличие от загруженных немцами вагонов, появилась возможность вдумчиво оценивать трофеи, чем Шибалин с Сарновым и воспользовались. Что-то из амуниции, оружия, боеприпасов — грузилось в один эшелон, для отправки в силур, что-то в два других — для передачи Москве 41 года. И хотя в городе на погрузке было задействовано в разы больше людей — как планировалось, никак не укладывались. К вечеру склады были очищены на две трети, Залогин распорядился отправить авангард на Докшицы, обходя с севера бегомльскую дорогу, поскольку штаб Петрова предположил, что немцы могут за ночь именно сюда — к месту разгрома ландверных частей, подтянуть свежие войска. Остальные продолжали грузить эшелоны. Неожиданно выяснилось, что совсем рядом с вокзалом располагалось еврейское гетто — между улицами Володарского, Вокзальной, Ленинской и Канальной. Людей, по меркам того же Минска или Киева, было немного — около полутора тысяч. Едва в городе началась стрельба и охрана гетто слиняла — заключенные стали разбегаться. А к моменту захвата города — в гетто не было ни души, хотя до этого в каждый дом немцы набивали по 30–40 человек. Впрочем, чуть позже к партизанам вернулась еврейская молодежь почти призывного возраста или чуть меньше, чтобы записаться в залогинскую Армию — мстить фашистам. Залогин же, вспомнив просьбы Шибалина, поинтересовался на счет врачей и учителей. Увы, если кто и был, а ведь наверняка были, все ушли в известное только им тайное место в белорусских лесах, чтобы пережить тяготы войны. Впрочем, основное население гетто составляли женщины, старики и дети, Под вечер, выполняя приказ командования, на центральную площадь Залогин вывел всех пойманных гестаповцев, полицаев, работников сельхозкомендатуры и городской управы, включая самого бургомистра — бывшего преподавателя физкультуры педтехникума Недельки и начальника полиции Сорокина. При скоплении местных жителей зачитали приговор полевого трибунала, который буквально за полчаса до начала действа успел организовать вездесущий Фролов. Всех изменников приговорили к повешенью, а оккупантов — к расстрелу. Приговор тут же привели в исполнение. Местные жители, здраво рассудив, чем может закончиться для них эта казнь, после ухода партизан, сочли за лучшее в ближайшее время уйти в леса или записаться к партизанам. Особо ушлые, прознавшие через друзей и знакомых, что у Залогина есть выход в некую потустороннюю реальность, где молочные реки и кисельные берега, пытались пробиться к командиру «на пару слов», «с важным сообщением», «мне нужно — у меня была договоренность», «я от Завьялова Василия Николаевича». А Семен отправлял их к Шибалину, который в первую очередь интересовался специальностью просящего. Врачи, учителя, инженеры, автомеханики, мастера высокой квалификации, шофера и трактористы — шли вне очереди. Им Шибалин давал два часа на сборы и указывал куда подойти с семьей и вещами и чтоб все было в строгой тайне — иначе в последний момент завернут. Остальных передавал Сарнову и Серпилину — понравится человек — пусть берут, не понравится, скажут — нет никакого портала, обманули тебя твои приятели. К полуночи в дорогу выступил основной состав Армии. Часть пути они должны были проехать на автомобилях по дороге — догнать авангард, а дальше обычным ходом через белорусские леса, на восток. Арьергард должен был собрать посты и дозоры с окрестных деревень и сняться ближе к утру. Большую часть пути арьергард планировал
К полудню пришло сообщение, что Лепель практически взят. На окраинах еще была слышна перестрелка, но вокзал, пакгаузы, железнодорожная ветка и, самое главное — склады с военной амуницией — захвачены. Аэродром к этому моменту был затрофеен полностью. Утащили даже мебель из казарм, да прихватили полста пленных авиатехников. Подразделения начали спешно передислоцироваться в город, оставив небольшую охрану у самолетов, которые должны были улететь на закате. На сей раз задействовали автотранспорт, и хотя Шибалин выгнал все автомобили, что были на ходу, плюс — захваченные на аэродроме, — большинство батальонов опять пошло пешком. Единственная радость — налегке и с надеждой, что скоро автомобили вернутся и захватят остальных. Машины действительно вернулись, но совсем не те, что уехали. Шибалин приступил к реквизиции содержимого военных складов, а за отставшими партизанами погнал трофейные автомобили, захваченные в городе. К счастью, среди пленных нашлись шофера, поэтому офицеры продолжали трудиться на поприще Харона, перевозя имущество в иной мир. На вокзале стояли два состава, под завязку забитые имуществом с военных складов. Это еще немцы постарались, в надежде отправить их в Германию, сразу как только будет взята Орша. Увы, не сложилось. Зато обрадовался Залогин с Шибалиным. — О! И грузить не надо! Хотя это была едва ли не десятая часть трофеев. На разъездных путях нашли ветку в направлении север-юг, открыли портал и, даже не рассматривая, что в вагонах, плавно перегнали оба состава к себе. Оттуда сразу же обратно в 1941 год, но уже в Подмосковье, где груженые составы обменяли на три пустых. Видимо, командование придавало Лепельской операции очень большое значение, поскольку после захвата аэродрома на линии фронта в районе Орши начался беспокоящий противника артиллерийский огонь, пулеметная и винтовочная стрельба. В течение двух дней Красная Армия несколько раз изображала начало атаки, которая так и не состоялась. Это было сделано для того, чтобы немцы, обеспокоенные отсутствием связи с Лепелем и лепельским аэродромом не смогли снять с фронта ни одной воинской части до тех пор, пока шел планомерный и тотальный вывоз имущества со складов. Разумеется, немцы обеспокоились и выступили силами двух-трех пехотных полков, без артиллерии и бронетехники — все, что они за полдня смогли наскрести среди ландверных подразделений. Плюс — такое же количество полицаев. Их далеко на подступах к городу встретили две батареи гаубиц. Походные колонны, марширующие по дороге к Лепелю со стороны Бегомля были обстреляны и попросту разбежались. Шесть танков и три батальона партизан, выставленные Залогиным на дорогу, не понадобились — воевать было не с кем. Ландверы и полицаи развернулись задолго до контакта с охранением. А в Лепеле продолжалась трофейная карусель, только тут имущество увозилось не на машинах, а сразу грузилось в железнодорожные составы. Благо, большинство пакгаузов располагалось рядом с вокзалом. На складах, в отличие от загруженных немцами вагонов, появилась возможность вдумчиво оценивать трофеи, чем Шибалин с Сарновым и воспользовались. Что-то из амуниции, оружия, боеприпасов — грузилось в один эшелон, для отправки в силур, что-то в два других — для передачи Москве 41 года. И хотя в городе на погрузке было задействовано в разы больше людей — как планировалось, никак не укладывались. К вечеру склады были очищены на две трети, Залогин распорядился отправить авангард на Докшицы, обходя с севера бегомльскую дорогу, поскольку штаб Петрова предположил, что немцы могут за ночь именно сюда — к месту разгрома ландверных частей, подтянуть свежие войска. Остальные продолжали грузить эшелоны. Неожиданно выяснилось, что совсем рядом с вокзалом располагалось еврейское гетто — между улицами Володарского, Вокзальной, Ленинской и Канальной. Людей, по меркам того же Минска или Киева, было немного — около полутора тысяч. Едва в городе началась стрельба и охрана гетто слиняла — заключенные стали разбегаться. А к моменту захвата города — в гетто не было ни души, хотя до этого в каждый дом немцы набивали по 30–40 человек. Впрочем, чуть позже к партизанам вернулась еврейская молодежь почти призывного возраста или чуть меньше, чтобы записаться в залогинскую Армию — мстить фашистам. Залогин же, вспомнив просьбы Шибалина, поинтересовался на счет врачей и учителей. Увы, если кто и был, а ведь наверняка были, все ушли в известное только им тайное место в белорусских лесах, чтобы пережить тяготы войны. Впрочем, основное население гетто составляли женщины, старики и дети, Под вечер, выполняя приказ командования, на центральную площадь Залогин вывел всех пойманных гестаповцев, полицаев, работников сельхозкомендатуры и городской управы, включая самого бургомистра — бывшего преподавателя физкультуры педтехникума Недельки и начальника полиции Сорокина. При скоплении местных жителей зачитали приговор полевого трибунала, который буквально за полчаса до начала действа успел организовать вездесущий Фролов. Всех изменников приговорили к повешенью, а оккупантов — к расстрелу. Приговор тут же привели в исполнение. Местные жители, здраво рассудив, чем может закончиться для них эта казнь, после ухода партизан, сочли за лучшее в ближайшее время уйти в леса или записаться к партизанам. Особо ушлые, прознавшие через друзей и знакомых, что у Залогина есть выход в некую потустороннюю реальность, где молочные реки и кисельные берега, пытались пробиться к командиру «на пару слов», «с важным сообщением», «мне нужно — у меня была договоренность», «я от Завьялова Василия Николаевича». А Семен отправлял их к Шибалину, который в первую очередь интересовался специальностью просящего. Врачи, учителя, инженеры, автомеханики, мастера высокой квалификации, шофера и трактористы — шли вне очереди. Им Шибалин давал два часа на сборы и указывал куда подойти с семьей и вещами и чтоб все было в строгой тайне — иначе в последний момент завернут. Остальных передавал Сарнову и Серпилину — понравится человек — пусть берут, не понравится, скажут — нет никакого портала, обманули тебя твои приятели. К полуночи в дорогу выступил основной состав Армии. Часть пути они должны были проехать на автомобилях по дороге — догнать авангард, а дальше обычным ходом через белорусские леса, на восток. Арьергард должен был собрать посты и дозоры с окрестных деревень и сняться ближе к утру. Большую часть пути арьергард планировал