ПРИЛОЖЕНИЕ К ЖУРНАЛУ

«ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА»

Гончаров Анатолий

Вечерний звон на Лубянке.- Исторический детектив.

– Рига, 2013.

Очерки популярного рижского писателя из серии «Голые короли», публикуемой в газете «МК Латвия». Откуда получает информацию Анатолий Гончаров неизвестно. Существует легенда, что у него свои каналы в ФСБ. Действительно ли ему открыты секретные, пока еще, архивы, или у него хорошее воображение, но свой исторический детектив он замешивает на реальных событиях, и читается это с интересом. В России не издается.

 

Чекисты всех поколений гордятся блестящими операциями против белоэмигрантов - «Синдикат», «Синдикат-2», «Трест». Написаны книги, снят телесериал с Евгением Лебедевым в роли Савинкова. Андрей Мартынов сыграл бесстрашного чекиста Федорова, который на самом деле не чекист и не Федоров.

Официальный комментарий НКВД таков: «В ходе этих операций были созданы ложные контрреволюционные подпольные организации, имевшие цель заманить в СССР наиболее активных деятелей антисоветской эмиграции, а также крупных агентов западных спецслужб, и нейтрализовать их».

Деликатное «нейтрализовать» означало в те годы припозднившуюся пулю в затылок - под звон колоколов Сретенского монастыря, сопричастного Лубянке топографически.

16 августа 1924 года нелегально прибыл в Минск и был арестован один из самых ярких лидеров Белого движения Борис Савинков, угодивший в ловушку «Синдиката-2». 25 сентября 1925 года на ту же приманку попадается опытный британский разведчик капитан Сидней Рейли, бывший доверенным лицом Уинстона Черчилля. Сработала подставная монархическая организация, действовавшая по легенде операции «Трест».

23 декабря 1925 года через контролируемое ОГПУ «окно» на польской границе пробирается в Россию бывший министр иностранных дел в правительстве Врангеля, убежденный монархист Василий Шульгин. Здесь пора насторожиться сомнениям.

Гулкие колокола устремлялись тревожным эхом к Лубянской площади, а Василий Шульгин бестрепетно наступает на те же грабли. Казалось бы, и конец должен быть таким же, что у Савинкова и Рейли. Но нет. Финал Шульгину отсрочили на 20 лет, посадив его во Владимирский централ лишь в 1944 году, а тогда он пробыл в Советской России почти два месяца и ничего ужасного с ним не случилось. Кроме разве что одной досадной мелочи, нашедшей место в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»: «Таких усов, должно быть, нет даже у Аристида Бриана, - бодро заметил Остап, - но жить с такими ультрафиолетовыми волосами в Советской России не рекомендуется. Придется сбрить...»

Почти плачущий Ипполит Матвеевич подчинился. И стал похож, по мнению товарища Бендера, на известного автора-куплетиста Боборыкина. А ведь это именно Шульгину после вынужденного, в целях конспирации, бритья в январе 1926 года сказали, что теперь он похож на Боборыкина. Смешным это ему не показалось. Смешным получилось в романе, действие которого начинается, заметим, 15 апреля 1927 года, а сама книга вышла первым изданием уже в 1928-м.

5 марта 1907 года, то есть за два десятилетия до тайного визита в СССР, Шульгин приехал в Таврический дворец, сбросил пальто величественному швейцару, с которого скульптор Паоло Трубецкой ваял Александра III, и направился в зал заседаний Государственной думы второго созыва. Он вышел на трибуну и произнес речь, начинавшуюся с таких слов: «Я скажу вам, господа, что революция в России труслива, поэтому я ее презираю!»

В 1962 году бывший депутат, бывший идеолог Белого движения, бывший монархист Василий Шульгин присутствовал в качестве гостя на XXII съезде КПСС, где услышал Никиту Хрущева: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

Позже Шульгин напишет: «Я увидел коммуниста, устремленного в космос». Вот это было смешно.

Операция «Трест»

Итак, три подряд чекистские операции были проведены по одной и той же стандартной схеме. Успех очевиден. Арестован со своими ближайшими соратниками Борис Савинков, схвачен признанный мастер конспирации Сидней Рейли, за которого тщетно вступился Уинстон Черчилль, предотвращена попытка взрыва в общежитии сотрудников ОГПУ на Малой Лубянке, попал в засаду и был убит в подворотне провокатор Оскар Опперпут-Стауниц, застрелилась племянница генерала Кутепова, бесстрашная террористка Мария Захарченко-Шульц...

Каждый из этих фактов распадается на множество иных провальных для заговорщиков эпизодов, а по ту сторону границы все еще верят в мифический «Трест». Так не бывает. Даже в кино. Кстати, в одноименном фильме благоразумно воссоздали только одну операцию, не помянув остальные две, и Шульгина там нет вовсе. Не поверили, что такое возможно? Вряд ли. Скорее, на Лубянке ограничили интерес рамками одной операции. Но сомнений это не поколебало. Они не только в беспредельной доверчивости белой эмиграции, располагавшей, между прочим, серьезной контрразведкой.

Василий Шульгин, как и любой другой предприимчивый эмигрант, вполне мог скрытно пересечь слабо охраняемую польско-российскую границу, даже не будучи врангелевским эмиссаром. Польская пограничная стража уж во всяком случае, не препятствовала в этом занятии ни хорошо знакомым контрабандистам, с которых взимала регулярную дань, ни тем более русским белоэмигрантам, с которых свой профит имела любопытная дефензива. Прошел бы Шульгин туда и обратно, как ангел по небу полуночи.

Невозможно другое. Никакие, пусть просто забавные подробности из засекреченного на сорок лет дела операции «Трест» не могли стать доступными ни Ильфу с Петровым, ни еще кому бы то ни было. Кстати, понимал это и Остап Бейдер: «Полная тайна вкладов, то есть организации. Крепитесь...» И все же некоторые подробности секретной операции разошлись вскоре гигантским тиражом. Более того, в романе присутствует пародийное описание тайного общества «Меча и орала», когда голодный Остап идентифицировал личность наголо обритого Кисы Воробьянинова, как «гиганта мысли, отца русской демократии и особы, приближенной к императору». При наличии отсутствия у него иных достоинств, кроме умения надувать щеки.

Это карикатурный портрет самого Василия Шульгина. И это убийственная пародия на все еще существующий в подполье легендарный «Трест». Вот ведь и роман «Двенадцать стульев» строго