динлинами».

Сюжет книги построен на основе драматических событий, действительно происходивших в Центральной Азии и Южной Сибири в I в. до н. э.

Во время ожесточенных междоусобных войн в хуннской державе один из членов рода каганов Уцзи-Дуюй (Узун-Дугай) заявил свои права на престол. Этот князь опирался на динлинов, которые, очевидно, поддержали его, стремясь использовать как свое орудие в борьбе против хуннского господства. Однако каган Хуханье (Ойхан) разгромил войска союзников, казнил Узун-Дугая, но и сам потерпел разгром от другого претендента на престол — своего брата Хутууса, который, став каганом, принял новое имя — Чжи-чжи. Это было началом длительного противоборства двух хуннских каганов: северного (Чжи-чжи) и южного (Ойхана). С тех пор и до самого крушения хуннского владычества в Центральной Азии продолжали существовать два каганата.

Как повествуют летописи, в 47 г. до н. э. Чжи-чжи-каган со своей ордой вторгся в окрестности озера Хиргис-нур (в переводе: озеро кыргызов) в нынешней Северной Монголии. На этой территории располагались кочевья тюркоязычных кыргызов. Вытесненные со своей земли кыргызы отошли на север под прикрытие гор в Минусинскую котловину. Здесь они смешались с динлинами, а частью оттеснили их к северу. Это и нашло отражение в динлинских погребальных масках; одни из масок европеоидны, другие монголоидны, третьи имеют смешанные черты. Большинство оставшихся на месте динлинских племен восприняли тюркский язык пришельцев и ряд особенностей их культуры. В то же время культура динлинов оказала сильнейшее влияние на кыргызов. В свою очередь, культура средневековых кыргызов явилась одной из важнейших основ для формирования национальной культуры хакасов. Такова историческая и культурная роль древних динлинов в судьбах народов Южной Сибири, да и Центральной Азии. Да только ли этих областей? Сопротивление динлинов хуннам, вероятно, существенно ослабило мощь последних, когда они предприняли свой гигантский по масштабам бросок из Азии в Европу…

Древние источники не сохранили для нас имен вождей динлинов и кыргызов в период их самоотверженной борьбы с хуннами. Тем не менее нельзя считать героев книги — Алакета из рода Быка, его прославленного деда Хориана, жестокого властолюбивого кыргызского вождя Алт-бега только плодом авторской фантазии.

Бурные события эпохи Великого переселения народов (а оно началось именно в последние века до н. э. и первые века н. э. и связано как раз с хуннскими походами) обусловили появление героев с подобными характерами, мыслями и чувствами. И поэтому мы смело можем сказать, что среди динлинов, кыргызов, ухуаньцев две тысячи лет назад жили люди, которые могли быть прообразами Алакета, Кенгир-Корсака, Гюйлухоя и других героев этой книги.

Итак, дорогой читатель, окинь мысленным взглядом привольные степи, величественные горы, красногрудые утесы, вздыбившиеся над Великой рекой, словно нетерпеливые кони, и — добро пожаловать в гостеприимное селение рода Быка, раскинувшееся в привольной долине, на земле гордых, свободолюбивых динлинов — предков современных коренных народов нашей Сибири.

Автор

Глава I Юная динлинка Фаран приобщается к «таинству каменной матери»

Утренняя заря брызнула золотисто-розовым светом на гребень горного хребта. Густые травы под искрящейся росой клонились к земле. В березовом перелеске постукивал дятел. От реки тянуло прохладой. По долине двигались легкой рысцой всадники в кожаных халатах. Ветерок подхватывал неприкрытые волосы мужчин, лисьи хвосты на шапках женщин.

В поводу вели неоседланного коня. Розовые блики скользили по лебедино-белой шерсти его и гриве.

Всадники миновали березовую рощу и выехали к небольшому овражку. Женщина, скакавшая впереди остальных, остановила коня и повернулась. Из-под седых бровей холодно поблескивали зеленовато-водянистые маленькие глазки. Нос с горбиной почти пересекал тонкую линию впалого рта. На ней остроконечная зеленая шапка, отороченная лисьим мехом. Три бронзовых диска сверкали на груди, причудливой формы бубенцы позванивали на спине. В руке — цветущая ветвь.

— Родившийся мужчиной не ступит дальше! — визгливо прокричала она.

Белокурый юноша, с едва пробивающимся над верхней губой пушком, передал повод неоседланного коня девушке, закутанной в красное покрывало, и вместе с двумя пожилыми мужчинами отъехал в сторону.

Дальше всадницы двинулись одни. Они переехали овражек и приблизились к подножию горы, зеленый склон которой пересекал ряды красно-бурых камней.

За поворотом показался холм. На нем — серый каменный столб, издали похожий на большую саблю, поднятую к небу острием.

Не доезжая двухсот шагов, всадницы спешились и, взяв коней за поводья, направились к столбу, который вблизи оказался фигурой в остроконечной шапке. Грубо высеченное лицо равнодушно смотрело поверх голов приближавшихся женщин. На животе изваяния выбита огромная бычья морда с расходящимися рогами.

Женщины опустились перед изваянием на колени.

Старуха с дисками на груди приняла из рук девушки повод белого коня, встав на полпути между изваянием и женщинами. Схватив левой рукой коня за недоуздок, она резким движением заставила его опустить голову, а правой выхватила из-за пояса длинное бронзовое шило и вонзила его в шею животного.

Пораженный ударом, конь рванулся в сторону, но, сдерживаемый твердой рукой, повалился на колени. В мгновение ока все было кончено. Старуха подняла окровавленные руки к небу и, позванивая украшениями, пошла вокруг изваяния, убыстряя шаг, приплясывая.

Над холмом и долиной в такт звону полились звуки ее пения:

— Грива белого коня стала лебедиными крыльями! С вершин гор я ступаю на облака! Я лечу в жилище великой матери! Большой дракон стоит на страже у ее ворот! Он не хочет меня впустить! Впусти меня, великий дракон! Вот маленькое солнце на моей груди! Ты не можешь ему противиться!

Она, будто прорываясь через упругую невидимую завесу, шла вперед, изгибаясь всем телом. Вдруг она стремглав бросилась к столбу, внезапно остановилась и упала на колени.

— О, великая мать! Почтительнейшая из дочерей твоих, покорнейшая из служанок твоих решается тревожить тебя. Душа девушки обращается к твоему покровительству. Она шлет тебе в подарок белого коня. Дозволь ей говорить с тобой!

Старуха, повелительно взглянув на девушку в красном покрывале, сделала знак приблизиться. Та, испуганно вглядываясь, робко подошла, стала рядом с ней на колени и начала повторять слова:

— О, великая белая каменная мать!