Я достал из пачки одно из отцовских писем:
— Правду говорит Елена Фёдоровна. Вот послушай, Наташа, что в те дни писал отец с фронта:
"Мне, может, не придётся вернуться, потому что, знаете, каково здесь… По-прежнему воюю около города Ржева, Калининскои области.
Вокруг — разрушенные сёла, танки и пушки, отвоёванные у немцев, а также трупы убитых гитлеровцев…
Слышна стрельба.
Жизнь у нас, конечно, понятно какая.
Но наш долг — не допустить врага к Москве, уничтожить кровавый фашизм… Волков бояться, так и в лес не ходить. Жив буду, то не помру…
До скорого свидания, до возвращения с победой!..
У нас здесь начинается весна, начинает снег понемногу таять…"
— Начинается весна, — задумчиво повторила Елена Фёдоровна. — Уж как все мы ждали ту весну — и представить не можете. В холодной землянке прятались.
Да разве упрячешься — снаряды, как град, падают. И ветер над обугленным пустырём злым волком гуляет, ревёт со страшной силой.
А бойцы — так те круглые сутки, в мороз и пургу, в окопах, на стуже лютой, в наспех вырытых блиндажах. Мучение одно!..
Как оттепель наступила, думали, полегчает немного. Да фашист тут с новой силой залютовал…
Слушая Елену Фёдоровну, я держал перед собой отцовские треугольники, и она время от времени просила меня прочитать то одно письмо, то другое.
"Жизнь моя, — написал отец 13 апреля 1942 года, — протекает, конечно, не так легко, потому что война, и всё это создаёт трудности, их надо переносить.
Вот скоро победим фашизм и тогда займёмся мирным строительством.
Враг держится упорно, но его надо выбить! И мы выбьем!"
А в следующем письме, последнем в своей жизни, отец написал о приближении радостного весеннего праздника.
"Поздравляю вас с Первомаем!
Желаю вам хорошо встретить и проводить его!
Я, конечно, оторван от вас на далёкое расстояние и должен быть готов отразить немецких захватчиков, не считаясь со своей жизнью. Жив буду — не помру…
Здесь стало тепло. Растаял снег. Подсыхает.
Бои идут. Враг цепляется за всякий кустик. Трудности большие. Но настанет час, и враг будет уничтожен…
У нас здесь, на фронте, очень весело — гром днём и ночью".
— Гром без молнии, — со вздохом объяснила Елена Фёдоровна. — Это боевые орудия громыхали. Сколько наших в бою пало — не счесть. Но фашиста красноармейцы в деревню не пустили, сдержали оборону.
Потом, когда врага погнали дальше, мы вздохнули облегчённо, новую жизнь стали налаживать…
А совсем недавно — подумать только, столько лет прошло! — ребята сельские разыскали в песке на берегу ещё двух погибших за Старшевицы.
По солдатским жетонам узнали фамилии и домашние адреса героев.
На похороны приезжали родственники — школьники их пригласили…
Наташа раскрыла нашу путевую тетрадь и прочитала Елене Фёдоровне стихотворение бывшего фронтового фельдшера Владимира Нажимова "Боец упал на поле боя".
Когда она произнесла последнюю строчку стихотворения —
Елена Фёдоровна смахнула слезу с глаз и сказала:
— Хоть и не довелось мне видеть, внученька, как погибал твой дедушка, но сердце подсказывает — про него стихи эти! Про подвиг его. И про жизнь его.
— Всё собираюсь спросить у вас, Елена Фёдоровна, да никак не решусь, — сказал я. — Боюсь, что и вы этого не знаете… Несколько лет тому назад писал я письмо в Старшевицы, просил сообщить, где могилка отца, а мне ответили, что её в деревне нет.
— Верно ответили, — сказала Елена Фёдоровна. — Была, а ныне нет. Прах героев, павших в нашей деревне, после войны вон туда, на другой край поля, в село Полунино перенесли. Там братское кладбище. Место приметное, высокое. И деревья вокруг. Не то, что у нас… Я точно знаю — Ваш отец там. Сама хоронила…
Елена Фёдоровна повела нас с Наташей в палисадник перед домом.
Там, под деревьями, цвели георгины, пышные и яркие, похожие на розы.
Хозяйка нарвала огромный букет алых цветов и, вручив его мне, сказала:
— Пусть это будет от всех нас ему, защитнику нашему. Подвиг его никогда не забудется!
*
Вечером мы с Наташей побывали на братском кладбище.
Здесь в земле покоятся те, кто погиб под Старшевицами.
Мой отец похоронен под одним из холмиков между белоствольных берёзок, вставших, как солдаты, в траурном карауле возле надгробных плит.
А чуть подальше, рядом с ивами, что плакуче свесили ветви к земле, поднялся скорбный памятник — окаменел от горя одинокий воин. Крепко сжав автомат в руке, безмолвно склонил он голову над могилой. Словно прощается со своими боевыми друзьями, которым не суждено было дожить до победы, но которые своей кровью, пролитой на полях сражений, приблизили этот победный час.
Ещё не увяли венки, положенные у ног каменного солдата. На широкой ленте — золотые слова:
"Дорогому сыну от мамы".
Рядом венок поменьше. А вот ещё один. И ещё…
Наташа читает вслух надписи на лентах:
"От учащихся — воинам, павшим в боях за Родину", — выведено неуверенной детской рукой.
"Дорогому отцу Ванину Ивану Михайловичу с глубокой скорбью и благодарностью. Дочь Ольга, Соликамск".
Чуть пониже — новые слова на лепте:
"Милому дедушке Василию от внука Пети Симакова. Буду таким же отважным, как ты, дедушка!"
А вот ещё два венка. Их только что принесли сюда
