два года), а пес привычно пристраивается рядышком с хозяйкой, временами чуть забегая вперед, насколько позволяет ему поводок, и ненадолго задирает лапу. Навострился, шельмец.

К Стасу относится неоднозначно: не рычит, но и хвостом не виляет. Умные собачьи глаза наблюдают за Стасом, все примечая. Не доверяют. Но все же пес привык к Стасу, как реальную опасность не расценивает. И на том спасибо.

Пес вырос невысоким, с мощными лапами и челюстью, напоминающей челюсть овчарки. И окрасом немного похож на овчарку. Хозяйку, как понял Стас, хоть особо не уважает, но любит. Чувствует, что женщина, что ли?

Впрочем, Стас задумывается об этой парочку редко-редко. Только когда их видит, или еще реже. Он привык к мадам, и она привыкла. Кивает ему иногда, когда пробегает мимо. А иногда не кивает.

В жизни Стаса все очень даже здорово. Бизнесы давно налажены, вот дачку отстроил. Алиска, молоденькая модель потрясающей красоты, часто остается у Стаса на ночь. Здоровье нормальное, ноют, конечно, старые раны, особенно последняя. Но терпимо.

А жизнь идет по определенному распорядку.

Утром у Стаса по плану собственная пробежка и необязательная встреча с мадам и Жужиком (только классическая неудачница, как мадам, могла так назвать свою бедную собачку. Стас как первый раз услышал сию кличку — ушам не поверил), днем — работа и разъезды по делам, вечерами бывают тренировки, кино с Алисой, рестораны, сауна… Случаются жаркие ночи, и снова утро… Все хорошо, если бы не щемящее чувство тоски. Она недавно появилась, как Стас все свои проблемы по бизнесу решил. Впору тоже пса завести.

Все-таки молодец неудачница. Хотя лучше бы семью завела. Детишек там… А с другой стороны, на то она и неудачница. Вряд ли что у нее получится.

Стасу так хотелось верить в это. Он понимал, что мадам — гарант спокойствия его души и радостной уверенности в том, что сам Стас — настоящий счастливчик. Это яркое напоминание: есть люди, которым еще хуже, но они вряд ли что-то изменят в своей жизни. Не дано. Так говорят про таких людей, верно? А почему, Бог их знает…

А летом мы с Жужиком каждый день по вечерам читаем умные книжки. Сейчас время отпуска, и я читаю много-много. В учебный год такого себе не позволишь, и все же в загруженные учебные будни и выходные выбираю один день, чтобы так же отдохнуть душой, как и летом. Иначе с ума сойду от обступающих меня проблем.

Обычно в это время Жужик укладывается где-нибудь в ногах, а я завариваю себе хорошего чая и с огромной кружкой подсаживаюсь к столу, на котором стоит лампа с зеленым абажуром. Ах, отголосок девятнадцатого века! Тогда читали книги всей семьей, их берегли и ценили…

Жужик умильно щурит глазки и подползает чуть ближе, прямо под ноги. И за окном тихо, и моя душа замирает от прекрасных фраз, написанных в книгах…

Сейчас мы с Жужиком перечитываем Новый Завет. Именно он спас меня когда-то от многих «почему», постоянно вертящихся в голове. Почему я не смогла сохранить свой брак? Почему муж ушел к подружке? Почему я никак не могу найти хорошую работу и помахать школе ручкой? Что должно произойти, чтобы мне встретился любимый человек? И встречу ли я его?

Если на первый вопрос я ответ могу дать, смешной и детский, то остальное объяснить не в силах. Зато Новый Завет отвечает крайне понятно: Господу видней. Все в мире так, как и должно быть. И ни один волосок с твоей головы… Ну, вы понимаете, о чем я.

Когда я читаю Библию, душа наполняется…

Дальше может быть только лирика, и на этом месте я обычно останавливаю школьников, говорящих свое сокровенное о каких-нибудь высоких вещах: здесь опасно брать слишком высокие ноты. Можешь не потянуть, и будут они слышаться фальшиво. «Мысль изреченная есть ложь», — мягко напоминаю я слова великого поэта пунцовому от переполняющих его чувств старшекласснику и спокойно перевожу разговор на более приземленные вещи.

Ученик или ученица все же запомнит это чувство. Может быть, когда-нибудь оно охватит их вновь, и я буду счастлива, хотя, конечно, никогда об этом чувстве не узнаю.

Вот такими мечтами я тешу себя на уроках литературы, потому что это все — теория, а будничная практика грустна и отчасти жестока. Подозреваю, что в глазах некоторых моих коллег так и остаюсь романтичной дурочкой-декабристкой, вышедшей воевать с холодным равнодушным миром в одиночку. Ничего. И один в поле воин.

Но сегодня я успеваю прочесть совсем немножко: мы договорились с Маринкой, моей подружкой, съездить за Волгу с ночевкой. Палатка, спальники, пенки, котелок и кружки, теплые вещи… Еще много всего, и Жужик, конечно, как главный охранник. Вот уж не знаю, что там наговорила мужу Маринка, но мы точно едем. («Вероник, все будет нормально, мама обещала посмотреть за Колькой, муж тоже согласен. Естественно, сказала не все, ты ж понимаешь… Собирай рюкзаки, с меня тушенка и два фонарика. И спальник возьму свой потихоньку. Жужу берешь? Поставим палатки в нашем укромном месте, хоть на природе побудем, погуляем по лесу… А-то лето уже прошло, а мы так никуда и не выбрались».) Как от такого отказаться?

У меня все готово. Рюкзаки (мой и Маринкин, она под шумок принесла) давно собраны. Да и сколько нужно вещей и продуктов, чтобы провести на природе чуть больше суток? Немного, поэтому рюкзаки набиты не под завязку.

Я засуну пару ножей в потайной карман рюкзачка, а Маринка возьмет перцовый баллончик. Хотя по нашим козьим тропам ходят одни туристы, как и мы, подстраховаться все равно не помешает.

Мы не углубимся в заповедник, поставим палатку на берегу Волги, или чуть выше, где идет серединная тропа.

Жигулевские горы — это не горы Кавказа. Так, небольшие холмики по сравнению с ними. Но какие же они красивые…

Все, мне больше не читается. Я начинаю радостно суетиться вокруг рюкзаков. Ага, несколько пакетиков чая забыла. Вот они, лежат на кухонном столе. Конечно, мы еще соберем трав и заварим в котелке незабываемый чаек…

А ножи нужно положить так, чтобы удобно было выхватить. Хорошо бы научиться ими пользоваться. Те обучающие видео по ножевому бою, которые я смотрела в интернете, не в счет. Маринка наотрез отказывается брать мужа с собой («Нет, Вероник. Пускай дома сидит. Отдохну от него. Хоть поболтаем нормально».), а мне и брать-то некого.

Эти места исхожены нами еще со студенчества, не потеряемся. Плюс Жужик. Я гляжу на растянувшегося на полу пса. Как набегается он там! И тут же недовольно хмурюсь: вот сейчас лежит на полу, а под утро перекочует ко мне на кровать. Сто раз так было. Никак не могу приучить его к подстилке, иногда сама зову, и пес радостно прискакивает, шумно вздыхая, ложится рядышком и тыкается