до Нижнего езды минут тридцать, если не торопясь и по трассе. Машин сегодня было мало, только почти сразу на выезде из деревушки ребят обогнала пара белоснежных фур с надписями «Свежее мясо» да дребезжащий, припадочный рейсовый автобус. Автобус нещадно загадил воздух выхлопными газами, пришлось чуть притормозить, чтобы не дышать этой отравой.

А вот в городе, на проспекте Литейщиков стояли два «барсука» с егерями, рыжие продольные полосы аж сверкали, но мигалки были выключены, и вообще, подумала Марта, сразу видно: доблестные защитники порядка на отдыхе. Чистюля побледнел и чуть не рванул сворачивать с полпути, но Стефан-Николай взглянул на него со значением, далеко, мол, собрался? — Чистюля дёрнул кадыком, из белого стал рыжим, в тон «барсучьим» полосам, и дальше смирно крутил себе педали, не дурил.

Добычу они условились сгрузить в отцовский гараж. Мачеха туда не совалась, а у Марты теперь был ключ — да и в квартире, если что, минимум до полседьмого пусто. Сначала думали нести к Стефану-Николаю, но у него младшая сестра разгрипповалась, а это такая куница любопытная, что лучше не рисковать. Вариант же с Чистюлей и не рассматривали: поди угадай, когда и в каком агрегатном состоянии заявится его батя.

Подниматься к себе на пятый Марта не стала, сразу повела ребят к гаражам. Отцовский с весны прошлого года перешёл в её безраздельное владение, ещё до того, как сам отец уехал на заработки. Марта навела там порядок, сложила весь инструмент на один стеллаж, прочие отцовские вещи — на другой, старый хлам выволокла на мусорку, а что ещё могло когда-нибудь пригодиться — из того соорудила вавилонскую башню в дальнем углу. Машины у них лет пять как не было, отец продал почти сразу после смерти матери, за полгода до того, как они с мачехой сошлись.

Гараж Марта приспособила под кабинет, хотя, конечно, когда наступили холода, пришлось вернуться в квартиру. И поскольку нельзя было вечно сидеть в гостях у Стефана-Николая, вся эта история с егерем… ну, весьма наглядно разворачивалась у неё на глазах. Хорошо одно: ребята пока не были в курсе. Они просто знали, что Элиза та ещё стерва, — так ведь Марта об этом твердила уже сколько лет; все привыкли.

Она отперла замок, приоткрыла одну створку и вошла первой, чтобы включить свет. Сдвинула на край стола гору учебников, захлопнула тетрадь. Накрыла освободившееся место старыми «Вестями», кивнула ребятам:

— Выкладывайте. И прикрой вход, Чистюля, мало ли.

Вокруг гаражей всегда крутились мальки, в робингудов играли и в ланцелотов, ну и, естественно, совали свой нос куда попало. Некоторые знали Марту по Инкубатору и радостно бежали здороваться, а потом ещё увязывались за ней, приходилось поить их чаем или подкармливать конфетами. Марта злилась на себя за это, тысячу раз обещала вести себя с ними построже — да пока без толку.

Но сейчас её больше волновали не мальки, а взрослые, владельцы соседних гаражей. Тот же дядюшка Костас — хороший, в принципе, человек, но ведь до всего ему есть дело, всех он считает своей роднёй и всем стремиться помочь добрым советом. Запросто может сунуться сюда, чтобы поговорить за жизнь.

Пока богатыри выгружали добычу, Марта достала и включила мобильный. Часов она давно не носила, а время посмотреть было нужно; не хватает только прощёлкать возвращение мачехи.

— Слушай, — сказал Чистюля, — а можно мы у тебя и перемелем? Моя мельница… ну, сломалась, в общем.

Это означало скорее всего то, что отец Бена отыскал и загнал её кому-нибудь на барахолке. Или, если накатило вдохновение, действительно расколошматил к чёртовой бабушке.

— Так ты не против?

Марта рассеянно кивнула. Она изучала пришедшие смс-ки и пыталась сообразить, что происходит.

Семь вызовов от мачехи за последние полчаса. Это что-то новенькое.

— Куда спрячем? — спросил Стефан-Николай. — Ты же не собираешься оставлять их вот так, на столе?

И тут заквакал мобильный.

— Ты где ходишь? — не здороваясь, сказала Элиза. — Опять с этими своими по помойкам… Ладно, сейчас неважно. Записывай адрес. Оранжерейная, двадцать семь, вход со двора. Возьми в секретере, знаешь где, копию паспорта, военного билета, страховой полис, фотокарточки три на четыре, две штуки. Нет, лучше три. И мигом сюда. Справишься?

— Справлюсь, — сказала Марта. Она плечом зажала мобильный и, подхватив карандаш, писала на полях расстеленной газеты. — А что?..

Но там уже были, конечно, гудки, мачеха не любила лишних слов.

— Проблемы? — спросил Стефан-Николай.

— Элиза.

Это, в общем-то, всё им объясняло, оба богатыря только хмуро кивнули и уточнили, могут ли чем-нибудь помочь. Настоящие друзья, подумала Марта, им тоже не нужны лишние слова, вот ведь какой парадокс.

Она велела им разобрать вавилонскую башню, засунуть свёртки в старые покрышки, весь остальной хлам аккуратно уложить как лежал — и дожидаться её.

— А с помолом и остальным порешаем завтра. Не горит же?

Богатыри подтвердили, что не горит, хотя Чистюля был явно не в восторге.

Документы лежали ровно там, где и обычно, в отдельной папке, все рассортированы по файлам. У них вообще с документами всегда было строго, отец следил. И ксерокопии на всякий случай всегда сам снимал.

Богатыри тем временем справились с задачей, Марта отрядила их по домам, а сама двинула на Оранжерейную. Это было на другом конце города, с двумя пересадками, и пока ехала, Марта думала о том, что на завтра у неё сумка так и не собрана, ни тетради, ни ручки, и блузка не выглажена, и в Инкубаторе неделя будет чумовая, и виш-лист же Ника который день требует, надо наконец составить, куда это годится. В общем, забивала себе голову чем угодно — только не мыслями о мачехе. Не тем, из-за чего Элиза переполошилась. Не причинами, по которым понадобились вдруг ксерокопии отцовского паспорта и прочее-остальное.

Ответ на ум ей пока приходил только один: отпуск и турпоездка. Может, отец Элизе сегодня звонил, а та решила сразу, как он вернётся, утащить его на юга, прежде чем Марта расскажет ему про мордатого Людвига Будару.

Хотя Марта и сама ещё не была уверена, рассказывать ли. Слишком много тут было «но» — и она понимала, что подло так думать, нечестно, — однако и сделать с собой ничего не могла. Ещё год назад и сомневаться бы не стала… даже полгода назад. А вот за последние месяцы всё, буквально всё переменилось, и уж в этом-то Марта отдавала себе отчёт твёрдо и ясно.

Пусть, говорила она себе, съездят, а там посмотрим.

И даже когда на Оранжерейной, уже на подходах к двадцать седьмому номеру, поняла, что это больница, Марта ещё не хотела верить. Ну мало ли — где только сейчас турагенства,