Николая Иванович Пугач ТРУДНЫЙ ДЕНЬ ФАКИРА В ДЖИНСАХ

СОН… ФАНТАЗИЯ… ЯВЬ…

На заре воздухоплавания, в далеком 1916 году, русский писатель Иван Сергеевич Соколов-Микитов, впервые поднявшись в небо на самолете «Илья Муромец», почувствовал себя, вернее, ощутил, как бы во сне. «Птичий полет» перенес его в новое, неведомое состояние «птичьего счастья» и настолько поразил его, что ему показалось: в другом он мире, в других, еще доисторических временах, когда люди, быть может, и летали «на собственных крыльях».

А что если сегодня какой-нибудь озорной паренек-фантазер, ваш сверстник, увидит невероятный сон и выдаст вам эту небыль за правду, — поверите?

Фантазиям вообще нечасто верят. Скажем, все ли верили «выдумкам» Жюля Верна или Циолковского? А теперь их фантазии стали реальностью. Попробуй удиви нынешнего школьника подводной лодкой, космическим кораблем или полетом на луну!

Вот ленинградские мальчишки Емелька и Витька и не особенно удивились, когда раскопали в куче песка неподалеку от станции метро «Автово» инопланетянку Марфу. Эта симпатичная Марфа, так похожая на обычную девчонку, прибыла на Землю, чтобы выполнить задание жителей планеты Цория: найти сведения, которые оставила в космосе некогда погибшая цивилизация. Сведения эти помогут сберечь другие цивилизации от гибели. Кто же они, биолики, кто она — Марфа? «Да, мы — роботы! — рассказывает о себе сама пришелица. — Нас, как и ваших роботов, сконструировали. Но нас конструировали на биологическом уровне, как вид, имеющий право на существование наравне с цорянами, нашими создателями. Природа и сама создаст подобный вид, но для этого понадобится очень много времени. Цоряне сумели заглянуть в далекое будущее. Они наделили нас физическими и другими качествами, каких и сами не имеют. Мы легко переносим большой перепад атмосферного давления, гравитации, не привередливы к составу воздуха, хорошо видим днем и ночью, летаем…» Вот такая фантазия.

Но главный герой повести не сконструированная, почти живая Марфа, с которой успевают сдружиться ребята, а Емельян Чалый — мальчик остроумный, безудержный фантазер. Он один из тех любознательных мальчишек, которые задумываются над устройством вселенной и тайнами мироздания, конструируют и моделируют в сознании собственные представления о будущем, мечтают об открытиях.

И все же главное не в этом.

Когда Емелька и его друг Витя оказываются перед мнимой опасностью заражения «космическими» вирусами, они, поверив в это, готовы принести себя в жертву ради спасения всего человечества. И это сознание собственной значимости, личной ответственности за судьбу людей планеты отличает всех советских ребят. Так же, как и доброта, отзывчивость, готовность прийти на помощь, что мы и наблюдаем в отношениях Емельки и Вити к Марфе. Поэтому-то они недоумевают и возмущаются, когда узнают, что Марфе запрещен контакт с землянами и что в целях проверки биолики испытывают ее страхом.

В повести-сне «Трудный день факира в джинсах» обитают не только инопланетяне, но и самые обычные люди, да и действие происходит в Ленинграде, на знакомых, известных улицах, новостройках и намывных пустырях юго-западной части города. Это усиливает атмосферу доверия к происходящему, придает Емелькиным фантазиям некую правдоподобность, а сама повесть этого сложного фантастического жанра обретает реалистические черты.

Написал книжку для вас Николай Иванович Пугач, инженер-строитель. С детства он мечтал возводить дома и даже целые города, в которых будут жить веселые, счастливые люди. «И обязательно фантазеры, — говорит сам Николай Иванович, — потому что без мечты и фантазии будущее не интересно».

В. Смирнов

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Уже восьмой год астроном Гелий Меркурьевич Коркин был на пенсии. Но он по-прежнему ездил в Пулковскую обсерваторию и работал там «не за деньги, а за звезды», как сам шутил. Правда, время от времени он говорил сотрудникам: «Завтра я не приду на работу» и засовывал под язык холодную шашечку валидола, но через неделю, самое большое, через две, с раннего утра отдохнувший и посвежевший энтузиаст шумно распахивал двери своего родного сектора и радостно кричал с порога:

— Помочь нужно? Хорошо! Я уже и сам соскучился по звездам!

Сегодня в обсерваторию Коркин пришел раньше всех.

Часы показывали семь тридцать утра.

Далеко на востоке плавали редкие тучи. Между ними осторожно лавировало сиреневое, холодное солнце.

Коркин растопыренными пальцами расчесал длинную бороду и в радостном волнении приник к окуляру малого телескопа.

Космос цвета разбавленных водой чернил сверкал, словно миллионы детей запускали зеркальных «зайчиков». Зябко трепещущие зайчики, маленькие, средние и большие, медленно двигались влево, и Коркину представилось, что он смотрит в иллюминатор астролета.

«Еще минут пять прогуляюсь по небу, а затем уже приступлю к работе по программе», — подумал он.

Внезапно звезды заслонила огромная тень. Пожалуй, и не тень, — это ему сначала показалось, — а хрустальная люстра с гранеными подвесками. Толстый стержень люстры заканчивался острыми колючками. Длинные концы подвесок светились, периодически выстреливая серебристое вещество, которое мгновенно разрасталось в огромные шары. Астроному на миг почудилось, что люстра высеивает в космическую пустоту шары-семена, из которых затем вырастут планеты и звезды.

И тут старого астронома посетило предчувствие большого открытия. Коркин суеверно сдерживал себя напускным безразличием, равнодушно комментируя: «Астролет. Странная конструкция. Похоже, что двигатели импульсного типа. А может, все сослепу чудится? Или… Гасит скорость. Кажется, намерен приземлиться. Бесспорно, астролет неземной конструкции».

На корпусе люстры вздулся бугор, вытянулся в каплю, оторвался и по наклонной траектории полетел к Земле. А корабль, увеличив скорость, направился в глубины космоса.

Коркин быстро разыскал в небе падающее тело, на котором уже можно было различить голову, туловище, разведенные в стороны руки и ноги, на спине что-то вроде рюкзака. У старого астронома в ушах странно затенькало, будто бы кто-то в такт ударам