- 1
- 2
Влас Михайлович Дорошевич Истинно русский Емельян
* * *
Заметное место среди фельетонистов буржуазной прессы конца XIX – начала XX в. занимал Влас Михайлович Дорошевич (1864—1922), который сотрудничал в юмористических журналах «Будильник» и «Развлечение», в виднейших буржуазных газетах – «Биржевые ведомости», «Россия», «Русское слово» и др. Особенностью стиля Дорошевича является так называемая «короткая строка» – манера писать короткими, рублеными предложениями, каждое из которых начиналось с красной строки, причем почти единственным знаком препинания была точка. Эта манера изрекать афоризмы могла быть оправдана в том случае, если бы за каждым из них стояла мысль, но именно мысли и не хватало фельетонам Дорошевича и многочисленным его подражателям. Плоские либеральные суждения, выпады против отдельных бюрократов, пусть порой и занимавших высокие посты, вплоть до министерских, – дальше этого «короли» буржуазного фельетона идти не могли да и не хотели. Но в своих пределах они действовали лихо и не без огонька.«На днях в Уфу прибыл минский мещанин Тополев, который, явившись ко мне, заявил, что он командирован в Уфу „Советом Союза русского народа“[1]). Мною было предложено полицеймейстеру оказать всякое содействие г. Тополеву… Но он содействие полиции отклонил на том лишь основании, что уфимский полицеймейстер – католик. Будучи направлен к полицеймейстеру, Тополев ушел от него и напился пьяным до бесчувствия, так что с улицы был взят в полицейский участок для вытрезвления. Протрезвившись, он снова напился и был взят в участок… Ввиду всего происшедшего, я вынужден был по телеграфу запросить Совет Союза, действительно ли Тополев командирован Союзом. Глубоко сочувствую „Союзу русского народа“ и так далее». (Из донесений г. уфимского губернатора г. Пуришкевичу)[2])
К сожалению, название губернии не разобрано. Но настоящий дневник, принадлежащий перу одного из губернаторов, получен нами из самых достоверных рук: от одного экспроприатора. Так что никаких сомнений в подлинности!
2-го января
День прошел благополучно. И я жив, и злоумышленники все живы. Ни одного покушения, ни одной казни. (Название не разобрано) губерния должна быть признана исключительной по благополучию.
3-го января
В город прибыл мещанин Емельян Березкин. Член «Союза русского народа». Узнал об этом совершенно случайно. Слава богу, он сделал скандал. Вечером в трактире купца Власова один посетитель напился водки, наелся семги, а когда с него потребовали деньги, – начал бить посуду, зеркала, посетителей и кричать: – Что? Измена? Да вы знаете – кто я? – Да я член «Союза русского народа»! Из Петербурга прислали! Да я Дубровину![3]) Да я Пуришкевичу! Подай мне сейчас телеграфную бланку! Бейте телеграмму на казенный счет! Да по морде всем, да по морде! Полиция донесла полицеймейстеру: – Что делать? Полицеймейстер мне. Черт знает что такое! Губернатор, словно муж: узнает все последним. Этакое лицо в городе! А я не знаю. Хорошо, что он в первый же день скандал сделал. Каналью-трактирщика приказал оштрафовать на 500 рублей. Мещанина Емельяна Березкина перевести в лучшую гостиницу в городе. Поместил в номере, где останавливался в прошлом году проездом персидский принц. Спит.
4-го января
Сегодня утром был у мещанина Емельяна Березкина с визитом. Долг службы. Был в полной парадной форме и при всех орденах. Принял благосклонно. Жаловался на головную боль. Наружность значительная. Волосы такие рыжие и во все стороны. Лицо тоже красное. В бороде остатки пищи. Справа двух зубов не хватает. Говорит: – Потерял в борьбе со внутренними врагами. Положил зубы на алтарь, так сказать. Пригласил его обедать. Но с дороги он несколько запылился. Предложил: Не угодно ли, по русскому обычаю, сначала посетить баню? Согласился. – Давненько, – говорит, – собираюсь. Курьер, который его мыл, – нарочно ему курьера послал, хорошо, подлец, парит! Пусть видит, до чего губернатор – русский человек, каких курьеров при себе держит! – курьер говорит, что мещанин Березкин какие-то знаки в бане на теле показывал. – А после бани, в предбаннике, – говорит, – изволили одним духом две бутылки водки выпить и двух холодных жареных гусей съесть. Сразу видать, что истинно русский человек!
5-го января
Сегодня сам убедился. Несмотря на сочельник, начались торжества в честь мещанина Березкина. Сделал для него смотр пожарным командам. Проезжали по частям. Сначала шагом, потом во весь карьер. В заключение проходили церемониальным маршем, как после пожара. Брандмейстер на фланге. Фланг впереди. Вестовой замыкающим. Мещанин потребовал водки и тут же на площади пил за здоровье команды из пожарной каски. Положительно в нем есть что-то богатырское! И вдруг полицеймейстер, возвратись, мне говорит: – А все-таки, не мешайло б из него удостоферений на лишность потребовайт. Только посмотрел на него. – У вас, Карл Карлович, в городе бомбы, как вареники, в каждом доме делают. Вы бы за этим лучше следили. Он тебе покажет «удостоферений на лишность»!
6-го января
Так и случилось. Сегодня мещанин Березкин поставил мне на вид, что у меня полицеймейстер лютеранского вероисповедания. Действительно, не доглядел. Ежели, – говорит, – об этом Дубровин узнает, он, брат, лютеранства не потерпит. Предложил полицеймейстеру изменить веру. Послал даже за соборным протоиереем. Вообразите, в амбицию вломился: – Всякий каждый фон-дер-Шнель-Клопс был, – говорит, – лютеран и умирал лютеран. Я, – говорит, – Лютер на всякий мещанин не меняй. Скажите, как за Лютера держится! Приказал полицеймейстера отставить. Без прошения.
7-го января
Торжества в честь мещанина Березкина продолжаются. Сегодня вечером был в театре. Давали «Марию Стюарт». В последнем акте Емельян приказал: – Не сметь казнить Марию Стюарт. Пущай живет. Поднялся в ложе и кричал: – Она королева! Я люблю королев! Потом приказал, чтобы Мария Стюарт на радостях русскую плясала. – Я, – говорит, – тебе жизнь пощадил. Веселись. Мария Стюарт плясала вприсядку. Дежурные полицейские кричали – ура! Хотел послать почему-то телеграмму королеве Вильгельмине. Но я кое-как отговорил.
8-го января
Емельян – трудный человек. Во-первых, говорит мне «ты». – «Вы», – говорит, – слово немецкое. А тебе, – говорит, – по-русскому буду! Ты. Оно, действительно, больше по-русски. Но все-таки я губернатор. И губернатор – слово нерусское. Просил его, чтобы хоть звал меня: – Ты, воевода. Слава богу,
- 1
- 2