неудержимо потянувшую ее к своему темному провалу входа… В церкви стайка прихожан обращалась к Богу. А впереди всех, лицом к людям стоял человек, стоял мужчина. И девушку неудержимо бросило к нему. Не видя и не слыша никого и ничего, она, словно люди, разделяющие ее и его, были бестелесны, подошла к нему, утонула в черной бездне глаз мужчины, медленно опустилась перед ним на колени, прижалась к его руке и смиренно: «Батюшка, грешная я». А сверху теплой волной: «В чем же твой грех, сестра». И невозможно удержаться: «Я живу в блуде». Потом снова, останавливающий сердце, прыжок в темноту его глаз и вот снова громада церкви, но уже за спиной девушки…

«А какие у него приятные руки — нежные, ласковые. Вот бы такие ощутить у себя на теле. Почувствовать, как они гладят тебя — двигаются по лицу, груди, животу. Потом опускаются ниже… — рука девушки переместилась в район живота и сделала на нем пару кругов. Указательный пальчик обследовал пупок. Затем рука отправилась дальше. «Нет, сначала туда душем. Вымыть оттуда все Гришкины следы», — рука, с прижавшимся к телу душем, медленно, осторожно стал подминать себя волосики лобка. Девушка чуть нагнулась и развела ноги. «Как приятно щекочет там вода, намного приятней, чем слизь этого борова». Душ упал на дно ванны, и дуэт рук занялся более тонким и деликатным делом…

Через некоторое время девушка вернулась в спальню. Посмотрела на спящего мужчину: «Ну что, ложиться спать? С ним? Не хочу», — она подошла к столу с остатками ужина. Как трубы печей в сожженной деревне, на столе высилось несколько бутылок. Одна из них была наполовину наполнена водкой. Уверенное, отработанное движение и наполненная рюмка подплыла ко рту. Медленно ступая, девушка подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела красивая, высокая представительница прекрасного пола, с пепельно–русыми, волнами спадающими на плечи, волосами, красиво приподнятой округлой грудью. Внизу темнел аккуратный пепельный мысок.

— За тебя Инночка — красавица, — девушка чокнулась со своим изображением и, не спеша, осушила рюмку.

Потом она долго вглядывалась в свое изображение, равнодушно отмечая первые морщины у глаз и рта, грустные, собачьи глаза. Затем вновь наполнилась рюмку. Еще раз оглядела себя девушка, лихо чокнулась с зеркалом и выпалила:

— За тебя Инночка — лесбияночка.

И еще раз была наполнена рюмка. «Ох, Инка, хватит пить. О'кэй, не буду, — рюмка замерла у губ. — А, по фигу. Лучше пить, чем спать с этим боровом», — обнаженная девушка зло полоснула взглядом по спящему, с открытым темным провалом рта, мужчине, затем также зло прошлась по своему изображению в зеркале и хрипло, тихо сказала:

— За тебя Инка — проститутка.

Рюмка с хрустом врезалась в пол.

Девушка еще некоторое время постояла возле зеркала, затем подошла к стулу сняла с него халат и, одев его на себя, вышла в другую комнату. Там она села возле, стоящего на специальном столе, компьютера.

«Отведу душу, пообщаюсь со всем миром», — девушка уверенно нажала несколько клавиш и вскоре ее родной Пентиум, ее родной птенчик, как она его любовно называла, пригласил ее в Интернет. Увидев хозяйку, на стол запрыгнул кот Барсик. «Что, Барсенок мой. Ты не любишь смотреть когда твою хозяйку мучает этот боров. Уходишь сюда» — девушка одной рукой стала набирать адрес любимого ее чата, а другой гладить кота. Кот выгнулся, мурлыкнул и… прыгнул хозяйке на другую руку. Компьютер мигнул, и девушка неожиданно обнаружила, что находится в каком то неизвестном ей чате.

— Барсик, что ты наделал. Вкинул меня черте куда, — девушка легко хлопнула кота по голове, — а впрочем, посмотрим, где это я?

Девушка застучала по клавиатуре. На экране засветилось:

Всем привет. Меня зовут Таис. Отзовитесь кто–нибудь.

и неожиданно практически мгновенно она получила ответ:

Инна, тебе плохо? Я помогу тебе.

Девушка замерла. Потом после минутного замешательства она набрала:

Кто ты? Откуда ты знаешь мое настоящее имя?

и вновь мгновенный ответ:

Я все знаю. А кто я такой, ты скоро поймешь. А сейчас просмотри то, что покажет твой компьютер, и еще раз запомни — больше тебе не будет гадко от самой себя. Я тебя прощаю, но больше не греши. Я тебе помогу. И обязательно выполни то, что ты услышишь в конце показа. Запомни — обязательно выполни.

Неожиданно девушке почудилось, что как будто вдалеке, зашумела вода, вытекающая из трубы. Она начала вертеть головой, пытаясь определить, откуда идет звук, и ее взгляд случайно упал в нижний правый угол экрана. От увиденного, девушка вздрогнула, отпрянула от компьютера и метнула взгляд на настольные часы. Они показывали ровно два часа ночи. Она вновь перевела взгляд на компьютер… Инна даже не успела испугаться — перед ошарашенной девушкой на мониторе компьютера стало крутиться видео…

Рассвет застал Инну Владимировну Самохину за компьютером. Она смотрела в темный экран и тихо шептала: «Значит, ОН хочет спасти меня, как Христос спас блудницу Марию Магдалину. И как Христос сказал ей: «И я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши», так и Он это же сказал мне по компьютеру. И еще Он пообещал мне помочь». Услышав, как в соседней комнате заскрипела кровать под мужчиной, девушка тихо произнесла уже вслух: «ОН обещал мне помочь».

Через сорок минут довольный собой, своим сытым настоящим и предстоящим не менее сытым будущим Григорий Князев выезжал из двора дома, где жила Инна на своем серебристом «Опеле». Слегка побаливала голова. Всю ночь ему снился один кошмарный сон — будто сидит он в огромной железной бочке, а сверху на него льется вода из трубы…

На третьем этаже дома в одном из окон чуть отодвинулась занавеска, и внимательные женские глаза посмотрели вслед отъезжающему «Опелю». «ОН обещал мне помочь».

2

— Сереженька, хорошо то как. Солнышко светит, тепло, птицы поют. И мы сами, как птицы, по небу летаем. Полетели вон к той роще. Там рядом и речка течет. Видишь?

— Вижу. Полетели Танечка.

Две человеческих фигуры взмыли в высь и полетели к роще, находящейся недалеко от них. Их молодые красивые, обнаженные тела отливали бронзовым загаром на фоне голубого неба.

— Неужели это и есть сад эдемский?

— Да, милая, это он и есть.

— А я, Сереженька, честно говоря, до конца и не верила, что он есть.

— Теперь поверила?

— Теперь конечно. Теперь я во все верю — все, что написано про Адама и Еву, про искушение Сатаной Евы, про загробную жизнь… Ой, так если мы в этом саду, значит мы умерли?

— Умерли, Танечка.

— Сереженька, мне страшно.

— Не бойся, милая, я же с тобой. И, как видишь, после смерти нам даже