поскрипывающий мостик мы перешли над пересохнувшим по случаю летней жары ручейком.

Толстые сандалии Ивы уверенно ступали по утоптанной пыли. Мне было приятно идти с ней так вот, рядом, даже просто идти, идти к себе домой. Там можно отдохнуть, разжечь огонь и отдохнуть, пока Ива сготовит ужин… Я ведь сегодня достаточно поработал, так что можно отдыхать с чистым сердцем.

— Надо тебе рубашку новую сделать. — Сказала внезапно Ива. — Очень надо. Эта уже никуда не годиться. Будешь ходить нормально. Да и вообще одежду тебе надо новую, потому что холода скоро, а в этих тряпках тебе совсем плохо будет. Следующая ярмарка совсем скоро, да и шкур я спросила с Женщины, буду тебе куртку шить теперь. Кстати, тебе надо бы сегодня за дровами сходить…

Я послушно кивал, думая о чем-то о своем, потому что долго думать совсем не хотелось в такую хорошую погоду. Я свою норму уже сделал, надо бы пойти и отдохнуть… Наверное, так и все крестьяне думали, во все времена. Мы славно поработали, и славно отдохнем.

Фигурку святого отца я заметил не сразу. Тот словно прятался — присел на какое-то поваленное бревно, и смотрел на тропинку. Никто еще в такую жару эту рясу точно не оденет, из деревенских-то. А в чужих людей я тут не верил, просто не верил, что они могут сюда пройти без спроса. Или все это Ива придумала, наверное, что чужие тут не ходят?

На всякий случай я стал смотреть по сторонам более внимательно, чуть встряхнулся от дремоты.

Нет, рядом нету никого. А в пятнадцати минутах ходьбы от нас сидит в рощице, через которую стелиться тропинка, наш сельский священник, жрецешаман, и чего-то ждет. Неужто меня?

Говорить с ним я почему-то очень не хотел, ну не нравился мне этот тип, что тут еще сделать? Но отворачивать назад было уже поздно, потому что оттуда тут все на ладони, вся роща и часть дороги. Меня он уже увидел.

Или он просто вот так сидит и следит за тем, как идет работа? Ой, чует мое сердце, что вряд ли, вряд ли… Ждет он кого-то, и не исключено, что колдуна, то есть меня.

— Не торопись… — Я чуть придержал Иву за локоток. — Давай не торопиться, куда нам спешить?

— Как это куда? — Ива посмотрела на меня. — Дома знаешь еще сколько дел осталось? Дров мало, на два дня точно не хватит, еду греть надо, тебе одежду шить, пряжу надо делать, а то что я Женщине отдам, что людям скажу?

Но все же она замедлила шаг, еще теснее прижавшись ко мне. Я почувствовал ее теплое округлое бедро, мимолетное касание, даже через двойной слой грубой ткани доставлявшее не меньшее удовольствие…

Моя рука сама удобно легла на талию, Ива прижалась ко мне, и мы крепко поцеловались. Чуть позже я сообразил, что этого делать совсем не следовало бы, особенно на виду у священника. Кто знает, что он подумает, и как бы Иву тут прочно не увязали со мной. Жена колдуна…

Хотя куда уж плотнее? Узнают уже именно нас с ней, и из отношений мы секрета не делаем, а надо было бы, надо бы! Да вот только уже поздно.

Когда мы зашли под сень деревьев, из-за плотного строя кустов нам навстречу вышел святой отец.

Нет, все же нас он тут ждал! Его умильное счастливое лицо снова излучало добродушие, а глаза все так же настороженно изучали меня. С ног до головы, с головы до ног, сверху вниз и снизу вверх.

Ох, чем чаще мы с ним встречаемся, тем меньше мне этот тип нравиться, ну право слово. Не было бы его, и была бы деревня почти что райским местом.

— Мир Хайста вам, дети мои.

— Мир тебе, святой отец. — Откликнулись мы почти что синхронно. Эх, все же неплохо меня Ива научила, я тут стал разбираться во всем, даже в религии этой дурацкой.

— Дочь моя, — святой отец улыбнулся так умильно, что у меня сразу же возникло желание сломать ему челюсть. Как он смеет смотреть ТАК на МОЮ девушку? Но я быстро подавил в себе это желание. Не потому, что недостойно бить пожилого, в общем-то, человека, а потому, что не приведет это ни к чему хорошему. Смысла просто нет. Пока я тут, святой отец Иве ничего такого не сделает, точно. Всем памятен тот случай с ее братцами, хотя многие предпочитали бы его забыть.

— Дочь моя, — повторил святой отец. — Сын мой, да пребудет вам Истины.

Тоже мне, папаша нашелся, мать его об забор.

— Воистину пребудет, святой отец, — отозвались мы хором, Ива чуть раньше, я чуть позже. Ну никак я не могу привыкнуть к этим их религиозным делам.

— Красиво вокруг, дети мои. — Мечтательно сощурившись, сказал святой отец. Осень, пора уборки урожая, все должны бегать и суетиться, а на деле вокруг тишина и покой… Хорошо жить в нашей деревне, у нас всегда так все тихо и спокойно, не то что в большом городе проклятой Империи… — Он зажмурился еще сильнее, чуть покачнувшись даже.

— Да, святой отец. — Ива присела на ближайшее бревно, деловито обмахнув его ладонями от пыли. — Мне тут очень нравиться жить, вот как наработаешься, и идешь домой, так такая благодать наступает… Я всегда этой дорогой хожу, тут интереснее идти, лес, красивый очень… Ведь именно на эти места сошла благодать Хайста когда-то!

— А как идет уборка урожая? — Деловито поинтересовался святой отец. — Вы почему не там, вас отпустили?

— Нас отпустили, святой отец. — Сказал я. Почему-то мне все происходящее не нравилось уже гораздо более сильно. Тут что, еще кто-то в кустах прячется? Снова братья моей девушки? Опять выскочат, да только уже не вдвоем, научены, а с дружками, да с дрекольем в шаловливых ручонках. И как пойдет потеха! А святоша будет за руки хватать. — На поле для нас уже не осталось дела, мы все успели собрать.

— Хорошо, дети мои. — Вторая умильная улыбка, и снова почти что Иве. Да нарывается он, что ли? — Ива, твои дары в прошлом году все так же спасают наши ноги от дальних дорог, и не только мои, но и всех старейших. — И священник выразительно опустил взгляд вниз, на свои сандалии. — Что же будет в этом году? Любая вещь от тебя греет нам сердца.

— Я рада, что понравилось вам, святой отец. — Ива чуть зарделась.

— Кен, посмотри, вот твоя нареченная связала эти замечательные сандалии нам, это ее дары в прошлый сезон. Сам Хайст делает тебе подарок, не упусти ее, и всегда будешь ходить как староста.

— Ну, святой отец… — Ива зарделась еще больше. — Зачем вы так говорите, еще же ничего не известно…

— Известно, дочь моя. — Третья улыбка скользнула по лицу священника. — Достаточно посмотреть на вас, я-то уж вижу, как вы шли сюда. И видишь сама, как смотрит на тебя Кен, он-то точно не промахнется этой осенью.

Ива уже покраснела вся.

— Дочь моя, сын мой, это бывает всегда, и всегда было. Я помню еще Главную Женщину, и как на нее смотрел один молодой парень, который сейчас уже не столь молод, как раньше. А Хайст