ЛитВек: бестселлеры недели
Бестселлер - Элизабет Гилберт - Есть, молиться, любить - читать в ЛитвекБестселлер - Андрей Валентинович Жвалевский - Время всегда хорошее - читать в ЛитвекБестселлер - Розамунда Пилчер - В канун Рождества - читать в ЛитвекБестселлер - Олег Вениаминович Дорман - Подстрочник: Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана - читать в ЛитвекБестселлер - Джон Перкинс - Исповедь экономического убийцы - читать в ЛитвекБестселлер - Людмила Евгеньевна Улицкая - Казус Кукоцкого - читать в ЛитвекБестселлер - Наринэ Юрьевна Абгарян - Манюня - читать в ЛитвекБестселлер - Мария Парр - Вафельное сердце - читать в Литвек
Литвек - электронная библиотека >> Борис Абрамович Слуцкий >> Поэзия >> Сегодня и вчера. Книга стихов >> страница 2
радуют,
Чем, например, вниматели радио.
Книгу почти всегда дочитают,
Даже библиотечную, не только свою.
Книгу берегут и переплетают,
Передают из семьи в семью.
Радио — на миг. Газета — на день.
Книга — на всю жизнь.
Книга — ключ. Он открыт и найден.
Крепче держись!
С детства помню роман
О рабочем, читавшем Ленина.
Всего подряд — по томам
Собрание сочинений.
Этот чудак не так уж прост.
Этот простак не так уж глуп —
К Ленину подравнивавшийся в рост,
Ходивший в книги его, как в клуб.
Душа болит, когда книги жгут
Ради политики или барыша.
Зато когда их берегут —
Радуется душа.

Преимущества старости

Двадцатилетним можно говорить:
«Зайдите через год!» Сорокалетним
Простительно поверить сплетням
И кашу без причины заварить.
А старики не могут ошибаться
И ждать или блуждать.
Они не могут молча наблюдать
И падать или ушибаться.
Нет, слишком кость ломка у старика,
Чтоб ушибаться.
Слишком мало
Осталось дней,
И чересчур близка
Черта,
Которую не переходят.
Поэтому так часто к ним приходит
И высота и светлота.

Предупреждение

Знаете, что делали в Афинах
С теми,
    кто в часы гражданских свар
Прятался в амбарах и овинах,
Не голосовал, не воевал?
Высылали этих воздержавшихся,
За сердца
      болезненно державшихся,
Говоривших: «мы больны»,
Тотчас высылали из страны.
И в двадцатом веке обывателю
Отойти в сторонку не дают.
Атомов
    мельчайших
         разбиватели
Мелкоту людскую
           разобьют.
Как бы ни хватались вы за сердце,
Как ни отводили бы глаза,
По домам не выйдет отсидеться,
Воздержаться будет вам нельзя.

«Надо думать, а не улыбаться…»

Надо думать, а не улыбаться,
Надо книжки трудные читать,
Надо проверять — и ушибаться.
Мнения не слишком почитать.
Мелкие пожизненные хлопоты
По добыче славы и деньжат
К жизненному опыту
Не принадлежат.

Московские негры

1
Негр проходит по центру Москвы.
Все ему улыбаются.
Все говорят: «Я да Вы»,
В общем что полагается.
Можно к нему подойти и похлопать
По плечу
   тяжелому, словно рояль,
И негр,
   чернолицый, словно копоть,
Белозубый,
   словно январь,
Улыбнется и скажет вам: «Товарищ».
Или: «Здравствуйте»,
          или: «Спасибо».
И сразу видно, что кашу сваришь
С негром. Все выходит красиво.
Кроме того, у нас на окраине
Живут и наши московские негры.
Они черны,
      не как крышки рояльные,
Они черны,
     как рудные недра.
Это студентки или студенты,
Аспиранты и аспирантши,
Как мы, обуты, как мы, одеты,
Как мы, встают с утра пораньше.
Утром поднимешься в семь часов.
Зарядка кричит на сто голосов.
В каждом окне спортсмены упорные.
Везде — белые, в одном — черные.
Это негр и его жена.
Он лиловый, она шоколадная.
Все удивляются, как сложена,
Какая крепкая, какая ладная.
Становится хорошо на сердце,
Делается веселей и милей
От нашего с неграми добрососедства
В доме, во дворе и на всей земле.
2
Негры перебирали шапки,
И старались найти ушанки,
И пытались найти треухи
Или теплые капелюхи.
Негры знали все до детали
О зиме, о пурге, о снеге:
По тетрадке все прочитали,
Посмотрели они по книге.
Аспиранты или студенты,
Негры знали все по науке.
Понимали, что слабо одеты,
И совали треух на ухо.
Когда негры жили за морем —
То ли в Того, то ли в Гане,
Негров очень пугали зимою,
Очень их морозом пугали.
Но теперь они понимают:
Это были враки и трюки!
И спокойно с полки снимают
Капелюхи или треухи.

«Как лица удивительны…»

Как лица удивительны
И как необычайны,
Когда они увидены
И — зоркими очами!
Какие лица — добрые,
Какие плечи — сильные,
Какие взгляды — бодрые,
Какие очи — синие.
Убавилось покорности,
Разверзлися уста,
И в город, словно конница,
Ворвалась красота.

Газеты

Сколько помню себя, на рассвете,
Только встану, прежде всего
Я искал в ежедневной газете
Ежедневные как и чего.
Если б номер газетный не прибыл,
Если б говор газетный иссяк,
Я, наверно, немел бы, как рыба,
Не узнав, не прочтя что и как.
Я болезненным рос и неловким,
Я питался в дешевой столовке,
Где в тринадцати видах пшено
Было в пищу студентам дано.
Но какое мне было дело,
Чем нас кормят в конце концов,
Если будущее глядело
На меня с газетных столбцов?
Под развернутым красным знаменем
Вышли мы на дорогу свою,
И суровое наше сознание
Диктовало пути бытию.

«Я люблю стариков, начинающих снова…»

Я люблю стариков, начинающих снова