- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »
Павлин. Да я всю его родословную природу знаю. Окромя что по курятникам яйцы таскать, он другой науки не знает. Его давно на осину пора, да что и на осину-то! Вот, Бог даст, осень придет, так его беспременно, за его глупость, волки съедят. Недаром мы его волчьей котлеткой зовем. А вы бы, сударь, фуражку-то сняли, неравно барышня войдут.
Мурзавецкий (снимая фуражку). Не твое дело; ты знай свое место! Я разговаривать с вашим братом не люблю.
Павлин. Слушаю-с.
Мурзавецкий. Фу, черт возьми, что это мне как будто не по себе, нездоровится что-то? Ноги, должно быть, промочил в болоте. (Громко.) Человек, водки!
Павлин. Здесь, сударь, не в раззорихинском трактире.
Мурзавецкий. Ну, что же, что не в раззорихинском трактире, ну, что же?
Павлин. А то, что здесь не подадут-с.
Мурзавецкий. Ну, пожалуйста, Павлин Савельич, ну, будь другом, ну, я тебя прошу. Не в службу, а в дружбу, братец, понимаешь?
Павлин. Вот то-то же, сударь.
Мурзавецкий. Право, так что-то фантазия пришла. Павлин Савельич, я с тобою буду откровенен! адски хочется, братец.
Павлин. Уж, видно, нечего с вами делать. (Уходит.)
Из гостиной входит Глафира и идет к коридору.
Мурзавецкий. Кузина, удостойте взглядом! Глазки-то, фу! Все отдашь! Глафира. Что вам угодно? Мурзавецкий. Что мне угодно? Вот странно! Мне угодно расцеловать вас, но… Глафира. Вы глупы. Мурзавецкий. Пардон, мадемуазель! Глафира. Adieu, monsieur! (Хочет идти.)[1] Мурзавецкий. Постойте! Нет, в самом деле, ма тант иррите?[2] Глафира. Как вы дурно говорите по-французски! Мурзавецкий. Ничего, по нашей губернии сойдет. Глафира. Да, я не думаю, чтоб она была довольна вами. (Хочет идти.) Мурзавецкий. Атанде! Поклон. Глафира. От кого? Мурзавецкий. От Лыняева. Глафира. Благодарю вас. Что это ему вздумалось? Мурзавецкий. На охоте встретились, денег у него занял, черт его возьми! Шуры-муры завели? Ну, что уж, признавайтесь! А еще важность на себя напускаете.
Глафира, пожав плечами, уходит. Входят Павлин и Влас с подносом, на котором рюмка водки и закуска.
Павлин. Извольте кушать поскорее, а то, чего доброго, барышня выйдут. Мурзавецкий (выпив и закусив). Фу! Кабачная водка, собачья закуска! (Власу.) Пошел!
Влас уходит.
Павлин. Какая есть, и за ту спасибо скажите, сударь! Мурзавецкий. Что ты важничаешь! Точно какое одолжение мне сделал. Я тебе приказал, ты мне подал, вот и все. Смел бы ты не подать. Павлин. Хорошо-с, так и будем знать. Мурзавецкий. Хам и важничает – это смешно даже.
Входит Мурзавецкая.
Мурзавецкая. Что ты расселся? Не видишь? (Поднимая костыль.) Встань! Мурзавецкий. Ах, пардон, ма тант! Я так, что-то не в духе сегодня, не в расположении. Мурзавецкая. А очень мне нужно! (Павлину.) Поди затвори двери; и не принимать никого, пока я не прикажу. Павлин (подавая кресло). Слушаю-с. (Уходит.) Мурзавецкая (указывая на стул). Вот теперь садись, когда приказывают. Мурзавецкий. О, ма тант, не беспокойтесь. Мурзавецкая. Да что не беспокоиться-то? Будешь вертеться передо мной, как бес; терпеть не могу. (Стучит палкой.) Садись!
Мурзавецкий садится.
Долго ты меня будешь мучить да срамить? Мурзавецкий (с удивлением). Что такое? Я, ма тант, ваших слов не понимаю. Мурзавецкая. А то, что ты шляешься по трактирам, водишься с мужиками – ссоры у вас там… Мурзавецкому-то это прилично, а? Мурзавецкий. Вот превосходно, вот превосходно! Однако ж меня ловко оклеветали перед вами. Мурзавецкая. Где уж клеветать; про тебя и правду-то мне сказать, так люди стыдятся. Да чего и ждать от тебя? Из полка выгнали… Мурзавецкий. Позвольте, ма тант! Мурзавецкая. Молчи! Уж не болело б у меня сердце, кабы за молодечество за какое-нибудь: ну, растрать ты деньги казенные, проиграй в карты, – все б я тебя пожалела; а то выгнали свои же товарищи, за мелкие гадости, за то, что мундир их мараешь. Мурзавецкий. Но позвольте же! Мурзавецкая. Куда как хорошо, приятно для всей нашей фамилии! Мурзавецкий. Но позвольте же в оправдание… два слова. Мурзавецкая. Ничего ты не скажешь, – нечего тебе сказать. Мурзавецкий. Нет, уж позвольте! Мурзавецкая. Ну, говори, сделай такую милость! Мурзавецкий. Судьба, ма тант, судьба; а судьба – индейка. Мурзавецкая. Только? Мурзавецкий. Судьба – индейка, я вам говорю, Вот и все. Мурзавецкая (покачав головою). Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть тебя и любить как следует, так ведь с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что ты мне скажи: совладать-то с собой ты можешь али нет, – ну, хоть ненадолго! Мурзавецкий. Я-то, я-то с собой не совладаю? Вот это мило! Покорно вас благодарю. Мурзавецкая (не слушая его). Ведь если б ты был хоть немного поприличнее, я бы тебе и службу достала, и невесту с хорошим приданым. Мурзавецкий. Ма тант, ручку! (Целует руку у Мурзавецкой.) Мерси! Мурзавецкая. Только уж чтоб ни-ни, чтоб и духу этого не было! Мурзавецкий. Что вы мне говорите! Как будто я не понимаю, я очень хорошо понимаю. Дурачусь, а коли вам угодно, так хоть сейчас – ни капли, абсолюман.[3] Мурзавецкая. Не верю. Мурзавецкий. Пароль донёр, – честное слово благородного человека.[4] Мурзавецкая. Давно это слово-то я слышала. Мурзавецкий (встает). Ну, хотите пари, пари, ма тант, какое вам угодно? Мурзавецкая. Нет, уж я лучше без пари, я вот не пущу тебя никуда из дому да выдержу хорошенько. Мурзавецкий (глядя в окно). Все, что вам угодно, ма тант… Мурзавецкая. Выезжать ты будешь только со мной, и вот сегодня же. Мурзавецкий (в окно, ударяя ладонью себя по груди). Тамерлан, сотé, сотé![5] Мурзавецкая. Полоумный! Что ты, опомнись! С грязными-то лапами в окно! Мурзавецкий. Пардон! (В окно.) Куш, куш, анафема! Мурзавецкая. Опомнись, опомнись! Сядь, сию минуту сядь! Мурзавецкий. Ах, ма тант, вы не понимаете: собаке строгость нужна, а то бросить ее, удавить придется. Мурзавецкая (стуча палкой). Шалопай! Кому я говорю? Мурзавецкий. Сейчас, ма тант, к вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят тебе! Где арапник? (Громко.) Человек, подай арапник!
Из гостиной входит Глафира и идет к коридору.
Явление шестое
Мурзавецкий, Глафира, потом Павлин и Влас.Мурзавецкий. Кузина, удостойте взглядом! Глазки-то, фу! Все отдашь! Глафира. Что вам угодно? Мурзавецкий. Что мне угодно? Вот странно! Мне угодно расцеловать вас, но… Глафира. Вы глупы. Мурзавецкий. Пардон, мадемуазель! Глафира. Adieu, monsieur! (Хочет идти.)[1] Мурзавецкий. Постойте! Нет, в самом деле, ма тант иррите?[2] Глафира. Как вы дурно говорите по-французски! Мурзавецкий. Ничего, по нашей губернии сойдет. Глафира. Да, я не думаю, чтоб она была довольна вами. (Хочет идти.) Мурзавецкий. Атанде! Поклон. Глафира. От кого? Мурзавецкий. От Лыняева. Глафира. Благодарю вас. Что это ему вздумалось? Мурзавецкий. На охоте встретились, денег у него занял, черт его возьми! Шуры-муры завели? Ну, что уж, признавайтесь! А еще важность на себя напускаете.
Глафира, пожав плечами, уходит. Входят Павлин и Влас с подносом, на котором рюмка водки и закуска.
Павлин. Извольте кушать поскорее, а то, чего доброго, барышня выйдут. Мурзавецкий (выпив и закусив). Фу! Кабачная водка, собачья закуска! (Власу.) Пошел!
Влас уходит.
Павлин. Какая есть, и за ту спасибо скажите, сударь! Мурзавецкий. Что ты важничаешь! Точно какое одолжение мне сделал. Я тебе приказал, ты мне подал, вот и все. Смел бы ты не подать. Павлин. Хорошо-с, так и будем знать. Мурзавецкий. Хам и важничает – это смешно даже.
Входит Мурзавецкая.
Явление седьмое
Мурзавецкий, Мурзавецкая, Павлин.Мурзавецкая. Что ты расселся? Не видишь? (Поднимая костыль.) Встань! Мурзавецкий. Ах, пардон, ма тант! Я так, что-то не в духе сегодня, не в расположении. Мурзавецкая. А очень мне нужно! (Павлину.) Поди затвори двери; и не принимать никого, пока я не прикажу. Павлин (подавая кресло). Слушаю-с. (Уходит.) Мурзавецкая (указывая на стул). Вот теперь садись, когда приказывают. Мурзавецкий. О, ма тант, не беспокойтесь. Мурзавецкая. Да что не беспокоиться-то? Будешь вертеться передо мной, как бес; терпеть не могу. (Стучит палкой.) Садись!
Мурзавецкий садится.
Долго ты меня будешь мучить да срамить? Мурзавецкий (с удивлением). Что такое? Я, ма тант, ваших слов не понимаю. Мурзавецкая. А то, что ты шляешься по трактирам, водишься с мужиками – ссоры у вас там… Мурзавецкому-то это прилично, а? Мурзавецкий. Вот превосходно, вот превосходно! Однако ж меня ловко оклеветали перед вами. Мурзавецкая. Где уж клеветать; про тебя и правду-то мне сказать, так люди стыдятся. Да чего и ждать от тебя? Из полка выгнали… Мурзавецкий. Позвольте, ма тант! Мурзавецкая. Молчи! Уж не болело б у меня сердце, кабы за молодечество за какое-нибудь: ну, растрать ты деньги казенные, проиграй в карты, – все б я тебя пожалела; а то выгнали свои же товарищи, за мелкие гадости, за то, что мундир их мараешь. Мурзавецкий. Но позвольте же! Мурзавецкая. Куда как хорошо, приятно для всей нашей фамилии! Мурзавецкий. Но позвольте же в оправдание… два слова. Мурзавецкая. Ничего ты не скажешь, – нечего тебе сказать. Мурзавецкий. Нет, уж позвольте! Мурзавецкая. Ну, говори, сделай такую милость! Мурзавецкий. Судьба, ма тант, судьба; а судьба – индейка. Мурзавецкая. Только? Мурзавецкий. Судьба – индейка, я вам говорю, Вот и все. Мурзавецкая (покачав головою). Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть тебя и любить как следует, так ведь с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что ты мне скажи: совладать-то с собой ты можешь али нет, – ну, хоть ненадолго! Мурзавецкий. Я-то, я-то с собой не совладаю? Вот это мило! Покорно вас благодарю. Мурзавецкая (не слушая его). Ведь если б ты был хоть немного поприличнее, я бы тебе и службу достала, и невесту с хорошим приданым. Мурзавецкий. Ма тант, ручку! (Целует руку у Мурзавецкой.) Мерси! Мурзавецкая. Только уж чтоб ни-ни, чтоб и духу этого не было! Мурзавецкий. Что вы мне говорите! Как будто я не понимаю, я очень хорошо понимаю. Дурачусь, а коли вам угодно, так хоть сейчас – ни капли, абсолюман.[3] Мурзавецкая. Не верю. Мурзавецкий. Пароль донёр, – честное слово благородного человека.[4] Мурзавецкая. Давно это слово-то я слышала. Мурзавецкий (встает). Ну, хотите пари, пари, ма тант, какое вам угодно? Мурзавецкая. Нет, уж я лучше без пари, я вот не пущу тебя никуда из дому да выдержу хорошенько. Мурзавецкий (глядя в окно). Все, что вам угодно, ма тант… Мурзавецкая. Выезжать ты будешь только со мной, и вот сегодня же. Мурзавецкий (в окно, ударяя ладонью себя по груди). Тамерлан, сотé, сотé![5] Мурзавецкая. Полоумный! Что ты, опомнись! С грязными-то лапами в окно! Мурзавецкий. Пардон! (В окно.) Куш, куш, анафема! Мурзавецкая. Опомнись, опомнись! Сядь, сию минуту сядь! Мурзавецкий. Ах, ма тант, вы не понимаете: собаке строгость нужна, а то бросить ее, удавить придется. Мурзавецкая (стуча палкой). Шалопай! Кому я говорю? Мурзавецкий. Сейчас, ма тант, к вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят тебе! Где арапник? (Громко.) Человек, подай арапник!
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »