Васей портфель. Один только Вася понял значение этого движения; больше никто не заметил его. Борис Петрович уже успел развязать узлы, которые больно затягивали Васины руки, и очень удивился, когда, не говоря ни слова, паренек бросился к борту шлюпки и нырнул в воду. Глоба злобно выругался. Борис Петрович вопросительно посмотрел на эпроновца и военного, но те понимали не больше, чем он.

Через минуту все выяснилось. Вася вынырнул из воды, держа в руке портфель.

Борис Петрович помог ему влезть в шлюпку. Вася отдал портфель военному.

Над скалой Дельфин все время стоял незатихающий радостный крик.

Глоба молча сидел в кабине моторки и наблюдал, как военный, не спеша, рассматривал подмокшие бумаги, вынутые из портфеля. Взглянув на фото, военный тихонько свистнул.

А Вася, робко поглядывая на эпроновца, рассказывал Борису Петровичу обо всех приключениях этого дня. Эпроновец тоже внимательно слушал и только морщил иногда лоб, словно стараясь что-то припомнить.

Они подъехали к скале, и пионеры веселой шумной гурьбой ввалились в моторку. Ребята поздравляли Васю и ругали Глобу.

Борис Петрович встревоженно осматривал рану на Васином бедре и доставал бинты. Мальчик посмотрел на товарищей, на эпроновца, на военного, на позеленевшего Глобу, и ему стало так хорошо, что захотелось смеяться.

Через минуту он лежал в полузабытье на мягкой подушке в кабине моторки и с сожалением думал о том, что скрипки у него все-таки нет.

Таща за собой шлюпку, моторка быстро приближалась к городу.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Профессор одиноко сидел на веранде. Первая большая белая хризантема распустилась сегодня. Вазон стоял перед профессором, и он любовался тонкими, кудрявыми лепестками, которые слагались в прекрасный белый цветок.

Рядом с вазоном лежала скрипка, Она была в футляре; время от времени профессор поднимал крышку и тихо прикасался к ней.

Вася не приходил. Профессор жадно вглядывался в каждого мальчика, пробегавшего мимо его дома, но Васи не было.

Тяжелые мысли приходили в голову старому профессору. Что, если Глоба украл у него Васю и завез куда-нибудь далеко, чтобы мальчик, как вчера в кафе, зарабатывал музыкой деньги?

Эта мысль была ужасна, она возмущала и отнимала покой у старика.

Профессор хотел даже идти искать Васю, но не знал, где живет его ученик, и отказался от своего намерения. Терпеливо ждал он, и скрипка лежала перед ним рядом с хризантемой.

И уже под вечер, когда профессор потерял почти всякую надежду увидеть своего ученика, послышались легкие, совсем незнакомые шаги, и маленькая фигурка, тяжело опираясь на палку, проковыляла по улице к калитке профессорского сада.

Старик даже привстал, когда скрипнула калитка и в сад вошел Вася. Мальчик двигался медленно, опираясь на палку. На его лице появилась радостная улыбка, когда он взглянул на профессора.

Вася взошел на веранду и увидел скрипку.

Это была не та скрипка, на которой он всегда играл… Но расспрашивать учителя было неловко. Вася сел в кресло. Профессор несколько минут смотрел на мальчика, любуясь им и радуясь.

Вася начал рассказывать, и профессор вместе с ним пережил все события этого необычного дня.

Он узнал о высокой скале Дельфин и о яхте «Галатея», лежащей глубоко под водой, о белогвардейце Глобе и зеленых крабах. О белой моторке с красными ватерлиниями…

Вася рассказал, как нырял на затонувшую яхту, чтобы достать скрипку, и профессор, услышав это, ласково улыбнулся. Но, подумав о том, что могло бы случиться, если бы моторка опоздала на пять минут, вздрогнул.

И когда Вася умолк, жадно поглядывая на новую скрипку, профессор улыбнулся и сказал:

- Эту скрипку прислали из Москвы для тебя. Жаль, что вечером мне не удалось тебя увидеть.

- Из Москвы? - тихо и удивленно переспросил Пася.

- Из Москвы, - подтвердил профессор. - Там не забывают даже о таких непослушных ребятах, как ты.

Профессор сделал строгое лицо, но улыбка проступила на нем, и Вася, еще не веря своему счастью, тоже смущенно улыбнулся.

Осторожно, словно боясь, что скрипка исчезнет, как только он коснется ее. он протянул руку к футляру. Осмелев, вынул скрипку и, все еще не веря своему счастью, провел по струнам смычком.

Профессор сидел, молча наблюдая восторг паренька, и лицо его сияло молодой лучистой радостью.

Вася осторожно поднял скрипку к подбородку и, позабыв псе на свете - страшный день, скалу Дельфин и зеленую тьму па утонувшей яхте, Глобу и боль в ноге, - заиграл.

Он играл уверенно и вдохновенно, как большой мастер. Могучие, сильные звуки слетали с гибких, пружинистых струн.

В этой музыке, которая широким потоком заливала веранду и сад, была молодая, непобедимая радость жизни, и старому профессору показалось, что на несколько минут молодость вернулась к нему.

Вася играл, и музыка его была широкой, как безбрежное море, волнующееся под порывами южного ветра.