породившие сколь многочисленные, столь и безосновательные легенды о происхождении Царя самоцветов. В лапидариях, средневековых книгах о свойствах камней, встречаются сведения о мужских и женских алмазах, которые питаются небесной росой и производят на свет маленьких детей.»

Размышления доктора Чарльза были прерваны его личным секретарем, доставившим патрону письмо от мистера Гумпрехта. Доктор не слышал этого имени прежде и хотел было отложить письмо, но вежливость, доставляющая британцам столько неудобств в Новом свете, заставила его распечатать конверт. Мистер Гумпрехт ставил адресата в известность о своем предстоящем визите на следующий день, как о чем-то само собой разумеющемся, извещая, что речь пойдет о бессмертии — тут доктор подумал, что его незнакомый корреспондент обычный сумасшедший, но следующие строки заставили Чарльза забыть обо всем, даже о чудесных превращениях энергии в алмазных трубках.

На следующий день доктор Чарльз встречал гостя.

— Благодарю, что произвели меня в доктора, — поклонился живой Чарльз. Но я продолжаю. «Полагаю, вы хотите сообщить мне рецепт бессмертия?» обратился доктор к своему гостю.

— Надеюсь, ваш рецепт не того рода, как у графа Шувалова? В девятнадцатом веке над его причудами смеялся весь Петербург. Представьте себе, в простоте душевной он настаивал водку на алмазах, полагая, что таким способом обретет долголетие, если не бессмертие. А для чего человеку бессмертие, мистер Гумпрехт?

— Сперва ответьте мне, доктор Чарльз, для чего вы, люди, живете? вопрошающий поднял, оказавшуюся необычайно длинной, руку, так, что желтое костлявое запястье вылезло из черного рукава и уставил указательный палец прямо в лицо собеседнику.

— Этот вопрос каждый решает для себя сам. Иные выдумывают цель, иные ищут ее всю жизнь; другие считают, что сам процесс жизни и есть цель жизни. Разумные люди просто делают то, что они делают или считают нужным делать, ибо не могут по-другому. Подобные философские вопросы уместно решать лишь в ранней юности, но никак не нам с вами. Постойте, а почему вы столь странно изъясняетесь, что значит «вы, люди»?

— А, вы опять испугались, что я сумасшедший? Вы наверняка уже думали так, читая мое письмо, я не ошибся? Попробую убедить вас в обратном. Вы никому не говорили о своем поразительном открытии? О мощном энергетическом поле, исчезающем, как только первые алмазы выносят за зону, очерченную радиусом два километра? Нет? Даже секретарю? Так я и думал. А вас не удивляет, что я знаю то, что вы не доверили и бумаге?

— Признаться, это странно. Но как вы узнали? Вы занимаетесь телепатией? Честно говоря, я не верил в подобные штучки, считал шарлатанством, но приходится согласиться…

— Оставьте ваши глупости, вы же ученый. Хватит ли у вас мужества узнать то, что может не вместиться в человеческую голову? Вспомните, о чем вы думали перед получением моего письма. О Брахме и эфире, помните? Примитивно, конечно, но, боюсь, всей тонкости мне вам не объяснить, только в первом приближении. Так вот, Брахма — это я. Алмазный Брахма.

— Боюсь, что я все-таки…

— А вы не бойтесь. И не зовите своего секретаря. Зря я использовал метафору, скажу точнее. То мощное энергетическое поле, что вы обнаружили в калифорнийских копях, излучал я и мои помощницы. Одну из них вы легко обнаружите, если выгляните в окно. Она ждет внизу, мало ли какая помощь мне понадобится. Красивая девочка, огненная, как пироп.

— Что вы хотите от меня?

— Вы обнаружили часть правды, вы раскрыли то, что не удавалось еще никому, и вы имеете право на правду в более полном объеме — том, какой сможете вместить. Я опять ввел вас в заблуждение. Конечно, я не из калифорнийских копей, я гораздо раньше появился. Я из Голконда, официальная дата рождения — 1662 год, на самом деле намного раньше. Здесь появился другой, новорожденный «Эфир», питанием на первое время он обеспечен, а потом примется путешествовать, как и все мы, в поисках новой «еды», новой энергии. Но мы не испытываем вражды к «пищевым конкурентам», то есть, к новым собратьям, алмазов пока хватает. Я все больше по Европе специализируюсь, сюда, в Америку еще не залетал, как родился в Индии, так и держусь одного континента, знаете ли, я несколько старомоден.

— Мне действительно кажется, что вы сумасшедший. Настойчиво пытаетесь внушить мне, что вы не человек, а алмаз. Не такой уж редкий случай, наверняка, описан еще в девятнадцатом веке. Ну да, Бог с вами, надеюсь, что вы не опасны, но мне пора к настоящим алмазам.

— Хотите эксперимент? У вас есть какой-нибудь мутный мелкий камешек? Можете им пожертвовать? Не бойтесь, я не фокусник. Если бы вы поместили меня в закрытый сосуд вместе с алмазом, то, как положено, получили бы двуокись углерода в том же объеме, который выделился, если бы ваш камушек сгорел при нагревании. Но вы же блестящий ученый, придумайте, не сходя с места, как определить, сгорел ли камень или исчез другим способом.

— Для телепата вы слишком рассеяны, не то услышали бы, что я могу с легкостью определить то, что вы предлагаете, я не боюсь даже положить кристалл вам в руку, будь вы десять раз фокусником. Попробуем, я читал, что некоторых душевнобольных такой способ излечивает. Может, и вы избавитесь от идеи-фикс, перестанете считать себя алмазом. Я же доктор в конце концов. Подождите, только включу вот эту маленькую установочку. Держите камень. Ничего, что он не огранен?

— Смейтесь, доктор, смейтесь. Мне ни к чему брать кристалл в руки. Положите на стол. Вы не успеете сказать «раз»… Надеюсь, маленькая установочка сработала?

— Да… Поразительно… Алмаз исчез… Теперь я внимательно слушаю вас. Для сумасшедшего вы обладаете удивительными способностями. Необъяснимыми. Я все равно вряд ли поверю вам, но мне, действительно, чрезвычайно любопытно послушать вашу теорию.

— Итак, кроме традиционной начинки кимберлитовых трубок, первичных месторождений алмазов и их вечных спутников огненных пиропов — разновидности граната, драгоценных самих по себе, но проигрывающих от блистательного соседства, вы обнаружили нас, но не смогли «опознать». Не поняли, что именно вы открыли. Мы с нашими спутницами живем в каждой трубке, в каждом алмазоносном жерле вулкана, угасшего давно, очень давно — в момент нашего зачатия. Но от наших соседей алмазов отличаемся так же, как вы отличаетесь от травы, коровы, куска дерева. Плоть, подобную вашей, или рождение, как некоторые из нас это называют, мы обретаем когда появляется возможность получать питание вне трубки, то есть появляются свободные алмазы, переходящие от одного владельца к другому. Ведь вы уже догадались, что мы существуем за счет энергии