все, что я могу сказать». Я так же мало понимал, что со мной произошло, как и мои близкие. Я не знал, что внезапно одарило меня сильнейшим и парализующим счастьем.

Мать продолжала расспрашивать меня, и я сказал: «Было огромное счастье, огромный покой, огромная красота — такие большие, что я не могу о них рассказать». В действительности это было непосредственным восприятием истинного «Я», о котором я еще ничего не знал. Прошло много лет, прежде чем я осознал, что со мной тогда случилось.

Моей маме не хотелось отказываться от своего предположения. Она принесла картинку с изображенным на ней Кришной-ребенком: «Ты видел что-нибудь похожее?» И опять я ответил: «Нет, не видел».

В нашем доме мать пела Кришна-бхаджаны. Замуж она вышла в шестнадцать лет, а меня родила в восемнадцать. Когда происходили описываемые события, она была еще молодой. Многие люди приходили к нам на бхаджаны, привлеченные не только чудесным голосом матери, но и ее редкой красотой.

Хотя мамино предположение не соответствовало моему непосредственному опыту, она каким-то образом убедила меня, что ощущение счастья является результатом прикосновения к Кришне. Она старалась сделать из меня бхакта Кришны и говорила, что если я буду медитировать на Кришну и повторять Его имя, то мои переживания рано или поздно повторятся. Для меня это было очень весомым аргументом. С тех самых пор, как мои глаза открылись и я вышел из ступора, меня не покидало сильнейшее желание вновь ощутить испытанное однажды блаженство. Так как я не знал никаких иных способов вернуть его, я последовал совету матери и стал поклоняться Кришне. Мама обучила меня тонкостям всех ритуалов и культовых церемоний. Вскоре во мне развилось сильное чувство любви к образу Кришны. Я быстро забыл, что стал бхактом только чтобы вернуть то состояние, в котором пребывал два дня. Я был настолько очарован Кришной, так влюблен в Его облик, что любовь к Нему вытеснила желание возвратиться к переживанию счастья.

Особенно меня привлекало изображение Кришны в виде ребенка — то самое, которое мать показала мне после того, как я вышел из оцепенения. Лицо маленького Кришны казалось мне таким неописуемо прекрасным, таким магнетически-притягательным, что мне было совсем нетрудно направить на Него всю свою любовь и преданность. Я настолько погрузился в бхакти, что Кришна стал являться мне — в том же образе, что на картинке. Он постоянно приходил ко мне по вечерам, играл со мной и даже пытался спать в моей кровати.

В то время я был совершенно невинным; я не понимал, что имею дело с одним из величайших Божеств индуизма и что некоторые бхакты Кришны всю жизнь поклонялись своему Господу в надежде удостоиться Его мимолетного взгляда. По наивности я думал, что для Кришны вполне естественно приходить в мою спальню и играть со мной.

Его физическое тело было таким же реальным, как мое (я мог прикоснуться к Нему), но часто Кришна являлся мне в более тонкой форме. Я видел Его, даже когда укрывался одеялом с головой. И когда я закрывал глаза, передо мной все равно стоял образ Кришны. Этот Кришна был чрезвычайно игривым. Он появлялся после того, как я ложился в постель, и Его неистощимые выдумки и проказы прогоняли от меня всякий сон. Когда ощущение новизны Его визитов слегка ослабло, я почувствовал, что посещения Кришны несколько обременительны — Он не давал мне спать даже тогда, когда я был сильно уставшим. Обдумывая, как удалить Его из детской, я решил, что было бы неплохо послать Его к моей матери. Я знал, что она пылко предана Кришне и будет счастлива, если увидит Его.

Как-то я спросил Кришну: «Почему бы Тебе не пойти спать к моей маме? Ты не даешь мне уснуть. Иди лучше к ней». Но общество моей матери Кришну, по-видимому, не привлекало. Он ни разу не уходил взглянуть на нее, предпочитая проводить время со мной.

Как-то вечером мама подслушала нашу беседу и спросила:

— С кем ты разговариваешь?

— С твоим Кришной, — нашелся я. — Он беспокоит меня по ночам и не дает спать. Я вижу Его даже с закрытыми глазами — иногда даже отчетливее, чем с открытыми. Порой я накрываюсь одеялом с головой, но все равно вижу Его. Он всегда хочет спать в моей кровати, но, пока Он здесь, я не могу уснуть.

Мать вошла в комнату, но Кришну не увидела. За все время посещений Кришной нашего дома она так ни разу и не смогла посмотреть на Него.

Когда Кришны не было, мне всегда хотелось Его увидеть. Мне очень хотелось встретиться с Ним и поиграть. Единственной проблемой было то, что часто Он заставал меня набегавшимся за день до усталости, не желающим ничего, кроме сна.

Кришна приходил не каждый вечер: иногда я Его видел, а иногда — нет. Я никогда не сомневался в Его реальности; у меня и мысли не было о том, что это какое-то видение. Как-то я даже отправил Ему почтовую открытку, в которой описал, насколько сильно я Его люблю. Я бросил открытку в почтовый ящик и ничуть не удивился, когда почтальон принес от Кришны ответ — со всеми марками и почтовыми штемпелями. Кришна был для меня настолько реальным, что переписываться с Ним казалось вполне естественным делом.

Приход Кришны в мою жизнь повлек за собой потерю интереса к учебе. Я сидел в классе, делая вид, будто внимательно слушаю, но мои сердце и ум были с Кришной. Иногда изнутри поднимались волны блаженства; я растворялся в переживаниях и терял контакт с внешним миром.

С тех пор как я впервые ощутил неописуемое внутреннее блаженство, во мне всегда присутствовало стремление найти Бога. Внутренняя жажда постоянно заставляла меня подсознательно искать выхода этим чувствам. Например, когда мне было около одиннадцати лет, наш дом посетила группа садху. Меня сразу же потянуло к ним, и я попытался присоединиться к их группе. Я сказал: «Мои родители умерли. Не позаботитесь ли вы обо мне?» Они согласились, и я вместе с ними ушел километров на двенадцать от города. Ничего не знавшие родители несколько дней лихорадочно искали меня повсюду. В конце концов им кто-то сказал, что ребенка видели с этими садху, и родители добрались до нашего лагеря.

Помню, как отец, найдя меня, все повторял: «Я думал, ты потерялся! Я думал, что ты потерялся!»

Я же нисколько не раскаивался в своем приключении: «Как я мог потеряться? Что я, буйвол, чтобы потеряться и не знать, где нахожусь? Я всегда знаю, где я». Я совершенно не понимал беспокойства родителей и не был благодарен им за заботу обо мне. Присоединившись к садху, я просто пытался утолить свою жажду общения с Богом. Я зашел настолько далеко, что сказал отцу: «Зачем вам было искать меня и почему ты не хочешь оставить меня с Богом?» Отец, естественно, не позволил мне остаться там. Он высказал садху