Михаил Цетлин Декабристы. Судьба одного поколения

Часть первая Тайные общества

«Для такого человека, как я, открыта одна карьера — карьера свободы, de libertad».

(Слова Лунина)

«И не входила глубоко

В сердца мятежная наука».

Пушкин

Карьера свободы (Муравьев, Пестель, Лунин)

Сначала это было не очень опасно.

Первое Тайное Общество устроили гвардейские офицеры, вернувшиеся домой из заграничных походов и еще взволнованные пережитой эпопеей. «Войска, от генералов до солдат, пришедши в отечество только и толковали, как хорошо в чужих краях». Так вспоминали они об этом времени. Но хотя чужие края часто представляются русскому человеку прекрасными — издалека, всё же не чистенький быт Германии и не парижские радости очаровали их. Нет, не Европа, не Париж были так хороши, а их собственная высокая душевная настроенность, величие исторических событий, подвиги и походы. Но праздник кончился, наступали будни.

Царь, который казался в Париже русским Агамемноном, вождем народов и царей; прекрасный и либеральный Александр, давший свободу Франции, охранивший ее от мести австрийцев и злопамятства Бурбонов, стал странно меняться, представился им в новом свете. Молодой семеновский офицер Якушкин видел его на встрече гвардейских полков, возвращавшихся в Россию морем. Когда 1-ая дивизия была высажена у Ораниенбаума и слушала благодарственный молебен, полиция избивала народ, пытавшийся приблизиться к войску. В Петербурге, у Петергофского въезда, были выстроены триумфальные ворота и на них поставлены шесть алебастровых коней, знаменовавших шесть полков 1-й дивизии. Якушкин с товарищем-офицером наблюдал за церемонией встречи войск, стоя недалеко от золотой кареты императрицы Марии Федоровны. Впереди войска ехал красивый, на славном рыжем коне, император с обнаженной шпагой. Он готов уже был опустить ее перед императрицей, как вдруг, почти перед его лошадью, перебежал через улицу мужик. Император дал шпоры лошади и бросился на бегущего с обнаженной шпагой; полиция приняла мужика в палки. «Мы не верили собственным глазам и отвернулись, стыдясь за любимого нами Царя. Я невольно вспомнил о кошке, превращенной в красавицу, которая однако ж не могла видеть мыши, не бросившись на нее».

Александр I, бывший в юности республиканцем, еще недавно приблизивший к себе Сперанского с его стройными планами преобразований, теперь, во главе «Священного Союза» трех Императоров, становился вождем европейской реакции. Управление Россией всё полнее переходило в руки Аракчеева. Вместо реформ и отмены крепостного права задумывалось неслыханное закрепощение солдат в Военных Поселениях. Можно ли было равнодушно смотреть на всё это?

Молодые офицеры Семеновского полка, человек 15–20, близкие друг к другу по настроениям, устроили «артель» — по внешности довольно обычный офицерский клуб или месс, где могли обедать они и их знакомые. Не совсем обычно было то, что артель выписывала иностранные газеты и что за журналами и шахматами там обсуждались политические вопросы. Командир полка генерал Потемкин покровительствовал этой затее и сам часто обедал в артели. Императору всё это показалось неподобающим для офицеров гвардии. Он распорядился артель прекратить.

Идея Тайного Общества носилась в воздухе; она была совершенно в духе эпохи патриотических союзов, карбонарских вент и масонских лож. Как будто во всём мире люди, еще взволнованные отшумевшей грозой, стремились к тесному общению между собой, к романтической таинственности и общественному благу.

Первый, кто хотел создать в России общество на манер Тугендбунда, немецкого патриотического общества, сыгравшего большую роль в борьбе Германии с Наполеоном, был флигель-адъютант императора, молодой блестящий генерал Михаил Федорович Орлов, незаконный сын младшего из екатерининских Орловых. В Орлове явственна связь свободолюбия тех лет с патриотическим подъемом Отечественной войны. Имя его связано с завершением заграничных походов: ему царь поручил добиться капитуляции Парижа.

Бесстрашно подъехав к неприятельским линиям, он добрался до французского командования и прекрасно провел переговоры, в которых нужно было щадить самолюбие побежденных. Прирожденный такт и благородство облегчили ему эту задачу. Сама наружность его, величественная фигура, античная красота лица, нравились и внушали доверие. Когда Александр получил подписанную французами капитуляцию, он сказал Орлову: «Поцелуйте меня. Вы связали свое имя с этим событием!»

19–31 марта союзные войска вступили в Париж. Это был апогей русской славы и «народности» Александра. Царь ехал во главе союзных войск на своем светло-сером «Эклипсе», и все сердца, и победителей и побежденных, влеклись к нему. Войска шли по Бульварам, по Елисейским Полям. И впереди своих рот и эскадронов ехали те просвещенные и благородные юноши, имена которых вошли в летопись борьбы за свободу^[1]. Солнце сияло на пушках, на киверах и в их душах. Казалось, что счастливое будущее ожидает и богатырскую Империю и её ангелоподобного царя и всех этих молодых людей, связанных с ним в общем чувстве патриотической гордости. Орлов ехал в ближайшей свите Императора.

Он был на пути к высшим почестям, но блестящая карьера вскоре оборвалась, благодаря его либерализму. Он не был революционером и несправедливы слова Дениса Давыдова, что ему «как он ни дюж… не стряхнуть абсолютизма в России». Он был лоялен по отношению к царю, хотел, чтобы Тайное Общество помогало ему в его благих намерениях и собирался даже показать Александру проект Общества. Но он не боялся во имя своих идей потерять расположение царя. Он готовил петицию об уничтожении крепостного права и ему удалось собрать под нею подписи многих влиятельных лиц. Отказ в последнюю минуту одного из давших подпись, генерала Васильчикова, расстроил всё дело и петиция подана не была. И всё же царь, узнавший о ней, переменился к своему любимцу.

Орлов хотел назвать свое общество «Обществом Русских Рыцарей». Но, кажется, единственным «рыцарем» остался он сам. Пробовал он преобразовать для тех же целей влиятельное тогда литературное общество «Арзамас». Принятый в него и по арзамасским обычаям получивший прозвище «Рейн» — Рейн-Орлов предлагал завести отделения Общества в провинции, издавать журнал для проповеди либеральных идей. Из всех этих планов ничего не вышло. Но ища возможных сторонников для