Олесь Бузина МОЯ ФИЛОСОФИЯ

Из цикла «Моя философия»

Интим с Богом

Подозреваю, что Господь создавал Вселенную из самого себя, разделившись на мириады монаду в каждой из которых — луч его света. А после смерти мы только возвращаемся к единому целому.

Бога нет, и значит — все можно. Эта мысль не так радикальна, как кажется, на первый взгляд. Хорошим человеком можно стать, прочитав и «Библию», и «Устав караульной службы». Отморозки часто бывают весьма религиозными. Атеисты — моральными. И наоборот.

В этом нет никакой системы. Как в жизни. Средневековые маньяки любили гнездиться в церкви. Современные — предпочитают штаб-квартиры политических партий. Отгадка в том, что изувер — явление вечное. А юридический адрес для него — только форма прикрытия.

Надевая сшитый по мерке костюм, выбирая по вкусу и средствам машину и строя собственный дом, человек хочет и персонального Бога. Не одного для всех — вездесущего, но вечно занятого Небесного Отца, а индивидуального папу, который приласкает или даст по попе в нужный момент.

Для Украины такой подход естественен. Нация индивидуалистов не любит тех, кто пытается накинуть на нее универсальную религиозную петлю. Самодержавие, православие, народность — лозунг не для нас. Мы любим анархию и сразу двух конкурирующих патриархов, чтобы было с кем сообразить на троих, выйдя на крыльцо родового хутора.

У нас каждый — Вольтер, Ницше и Папа Римский в одном лице. Стоит нам захотеть, и мы жили бы только за счет экспорта духовности, не прикасаясь плугом к заповедному чернозему. Даже из представителей нашего шоу-бизнеса можно вытянуть вполне дельную мысль насчет моральности и устройства Вселенной, если предварительно запретить им кривляться и прыгать по сцене. Чего уж говорить о трактористах и дворниках, которые знают о Боге такое, чего тот сам не знает о себе?

Религия должна быть не опиумом для народа, а легко усвояемой духовной пищей. Это понимал еще князь Владимир. Выбирая из иудаизма, ислама и христианства, князь остановился на последнем. Оно разрешало есть свинину и не воспрещало спиртные напитки. «Руси есть веселие пити!» — сказал реформатор, причастившись в византийском храме сладким греческим вином. Бог, кровь которого символизировал продукт брожения виноградных ягод, был особенно понятен нашим пращурам. По будням они расслаблялись общедоступным медом, а раз в год на причастие получали бесплатную порцию импортного «шмурдяка». Не уверовать в такую высшую силу было сложно — паства ломилась в храм, как на экскурсию на винзавод.

Тем не менее, до сих пор большинство из нас — двоеверы. Еще с тех пор, как автор хрестоматийного «Слова о полку Игореве» умудрился удачно совместить язычество с христианством. Литературоведам — нравится. Говорят — никто в мире не додумался до такого.

Жить по принципу: «И Богу свечка, и черту кочерга» страна научилась давно, дойдя здравым смыслом до истины, что Иисусом Христом быть сложно и вредно для здоровья. Кто будет работать, если всем миром дадим себя распять? Поэтому грешим и каемся. Сначала врем, потом бежим очищаться. Зато больше всего ценим подвижников, всю жизнь положивших на то, чтобы молиться за других в Лаврских пещерах. Между прочим, действительно хорошее место. Кто не верит — советую сходить. Дышится, как нигде в мире.

Мы считаем поляков скучными, потому что они — поголовно католики. Русских — однообразными из-за их казарменного московского православия. А сами охотно пробуем все самое лучшее от всех вер. На похоронах бабушки меня особенно поразил поп-автокефал, мигом объяснивший, что отпевание — вообще не таинство, а всего лишь обряд, и что поэтому нет никаких причин беспокоиться за душу усопшей. Главное — чтобы я не забыл оплатить церемонию.

Любые догматы на просторах Украины теряют твердость. «Это земля запорожцев, — писал Вольтер, — самого странного народа на свете. Это шайка русских, поляков и татар, исповедывающих нечто вроде христианства и занимающихся разбойничеством; они похожи на флибустьеров». Вольтер был прав. Вся наша история это доказывает. Владимир пытался христианизировать страну, а получил полуязыческий народ, из которого половина до сих пор не догадывается о существовании Библии, зато верит в то, что Христос был галичанином. Поляки триста лет угробили, чтобы превратить нас в католиков, но самое большее, чего достигли — вывели на Западной Украине когорту убежденных униатов, из которых и вышли самые ярые ненавистники Польши — Бандера, Шухевич и ОУН в полном составе. Русские так долго рассказывают о наших общих духовных корнях, что в результате, уверен, патриарх рано или поздно переедет из Москвы в Киев, а Российская Федерация воссоединится с нами на правах удельного княжества.

Пока же главное, что разделяет нас с русскими — это манера каяться. Мы делаем это неохотно, с истинно украинской сдержанностью. А наши северные братья буквально не знают меры ни в святости, ни в грехе. То обожаемого монарха в Екатеринбурге замочат, то волокут его кости в Петербург и объявляют мучеником. Верно подметил Алексей Толстой: «Ненавижу, о, ненавижу рассейское, исступленное сладострастие: бить себя в расхлыстанную грудь, выворачивать срам, вопить кликушечьим голосом… «Гляди, православные, вот весь Я — сырой, срамной. Плюй мне в харю, бей по глазам, по сраму!..» О, харя губастая, хитрые, исступленные глазки… Всего ей мало, — чавкает в грязи, в кровище, не сыта, и — вот последняя сладость: повалиться в пыль, расхлыстаться на перекрестке, завопить: «Каюсь!..» Тьфу!»

Нет, точно текла в авторе «Золотого ключика» украинская кровь — как подметил! У нас такое не возможно в принципе. Мы за всю революцию ни одного своего вождя не ухлопали — ни Грушевского, ни Петлюру, ни Скоропадского, ни даже батьку Махно. Всех сберегли, сохранили, живых и здоровых доставили в эмиграцию. За что каяться? Кого провозглашать святым?

В детстве я собственным умом дошел до идеи переселения душ, сразу же изложив ее своим приятелям во дворе. И до сих пор придерживаюсь именно этой гипотезы, считая любую религию только частным проявлением ее. Ведь даже убежденность христиан в новом пришествии Сына Божьего — всего лишь вера в реинкарнацию. Подозреваю, что Господь создавал Вселенную из самого себя, разделившись на мириады монад, в каждой из которых — луч его света. А после смерти мы только возвращаемся к единому целому, соединяясь с такими же освободившимися частицами.

По-видимому, моя душа так часто приходила на эту Землю,