хозяина собаки, тоже хотел умереть? - спросил инспектор.

- Гарри, ты бы видел этого ротвейлера! - рассмеялся шеф. - У него голова больше, чем у сержанта Уоткинсона. Да он этому кретину просто вырвал кадык - хозяин даже крикнуть не успел. Просто жуть какая-то! - капитан передернул плечами.

- Да уж... - Ковальский бросил взгляд на разложенные на столе фотографии. - Я бы не то, что подойти, я бы по другой дорожке обошел эту тварь... Его уже усыпили?

- Да нет, пока еще в питомнике держат. Хозяин на коленях молил... Кричал, что дети в нем души не чают, что собака не виновата... Справки всякие показывал. Говорил, что намордник только на минуту снял, чтобы пирожное ему дать. - Капитан засмеялся. - Представляешь, этот волкодав - сластена!

- Да ну!

- Точно! Да-а, видел я вживую этого песика... Между нами говоря, я бы лучше с крыши небоскреба сиганул, чем вот так бросаться на его хозяина.

- Да, кстати, а тот, первый, который спрыгнул с крыши двадцатиэтажного дома: может, его скинули? - с циничной надеждой спросил инспектор.

- Нет. Внизу были свидетели. Они утверждают, что самоубийца громко кричал им сверху, словно нарочно привлекая к себе внимание.

- Что он кричал?

- Они не совсем точно разобрали слова - высоко было, но общий смысл такой: "Эй, смотрите - я свободен, как птица!".

- Ну, тогда он просто сумасшедший, - усмехнулся инспектор.

- Гарри! Сумасшедший, добровольно спрыгнувший с крыши, формально так же является самоубийцей, - с расстановкой сказал капитан. - Даже если он всерьез верит в то, что полетит вверх, а не в сторону асфальта.

- Согласен. - Инспектор улыбнулся на эту искрометную формулировку капитана.

- К тому же, - весело продолжал Ферретти, - исследовать его мозги теперь сможет разве что дворник, но никак не его психоаналитик, ха-ха-ха!

"Что-то Рич сегодня больно весел. К чему бы это?", - настороженно подумал Ковальский.

- Да, - продолжал капитан, - и сходи на эту кондитерскую фабрику, по третьему случаю. Сержант Уоткинсон был там, но ты же понимаешь...! - И он издевательски изобразил жестами один из видов человекообразных обезьян. - Так вот, мы сначала решили, что это несчастный случай на производстве, но потом... В общем, не буду тебе заранее все объяснять, ты лучше свежим взглядом осмотри все, порасспроси свидетелей... Хотя, нет! Сначала сходи-ка к этому Нортону, психоаналитику.

- Полагаю, он главный подозреваемый? Надеюсь, его сразу допросили?

- Разумеется.

- И?

- А-а, - шеф махнул рукой. - Ничего существенного там не накопали. Все жертвы были обыкновенными слюнтяями и ипохондриками, каких сейчас в современных городах тысячи: плакались этому мозгоправу в жилетку, и только.

- Время последних посещений... как-нибудь соотносятся со временем смертей?

Капитан помотал головой.

- Самое малое - три дня! Впрочем, если там и было бы что, он все равно не оставил бы записей, понятное дело! Но мне кажется, что он тут ни при чем, очень уж он сам напуган. К тому же, это может отразиться на его практике. А главное - нет мотива!

- Мотивация, это для нормальных людей, а психоаналитики - они часто сами того... - Гарри красноречиво постучал пальцем по темени.

- Не исключено, - согласился шеф.

- Кто к нему ходил?

- Громила Уоткинсон, кто же еще.

- Понятно! - улыбнулся Ковальский. - Наверное, задавил бедного дока своей массой, как он это умеет?

Капитан махнул рукой, как бы обозначая давно понятную в их кругу тему. Он, наконец, раскурил сигару и с удовольствием затянулся.

- Ладно, действуй, Гарри. Но сперва почитай записи доктора и протокол допроса. И досье, конечно же.

- Само собой.

- Если ничего не раскопаешь, завтра к вечеру закроем все эти три дела: прыгуна с крыши на суициде, а двух других на несчастном случае. И баста! А то прокурор уже... - Капитан показал рукой воображаемый груз на шее и медленно поднялся из-за стола. - Ты как всегда один, Гарри?

- Да.

- Может, подкинуть тебе Громилу для большего драйва, а?

- Нет уж, тормоз у меня и у самого есть, - улыбнулся Ковальский и тоже поднялся с кресла.

***

Дождь на какое-то время перестал, но небо не давало особых надежд на улучшение погоды. Ковальский шел по мокрому тротуару. О деле думалось плохо, зато в голову лезла всякая философская чушь.

"Черт, наверное, за время отпуска мой мозг расслабился и теперь никак не хочет входить в рабочую колею. Колея... Да, все мы находим свою колею и стараемся двигаться строго в ее границах. Вот идешь ты по этой тропинке, и все у тебя размеренно и определенно - эдакий социальный проход через жизнь, выбранный тобой в силу тех или иных причин. На этой тропинке почти нет опасностей, она выверена и опробована прошедшими по ней ранее, она защищена самим обществом. Но стоит сделать шаг в сторону..."

Тут его мысли нарушил толчок в плечо. Ковальский потерял равновесие и, чтобы не упасть, ступил на проезжую часть. Тут же раздался визг тормозов и в полуметре от него остановился синий бьюик.

- Эй, ты что, самоубийца? - истошно заорал на него перепуганный водитель, выглядывая поверх полуопущенного стекла. - Идиот долбанный!

Ковальский с ласковой улыбкой показал водителю средний палец, и запрыгнул на тротуар. Он поискал глазами того, кто его толкнул, но улица была слишком оживленной в этот час. Неважно: наверное, случайный прохожий, возможно, пьяный.

"О чем я там думал? А, "тропинка"! - Ковальский даже рассмеялся. - И вот я схожу со своей защищенной тропинки, и сразу оказываюсь в неведомой, опасной обстановке, как в джунглях... Будто становлюсь видимым для всяких хищников и паразитов, потому что теперь я на их территории, где законы общества уже слабо защищают. Хотя, общество - это и есть джунгли, где свои овцы, волки, зайцы, шакалы... И каждая общественная ниша заполнена и имеет смысл. А еще все эти ниши имеют вакансии - как для хищников, так и для жертв. И случайный шаг в сторону может произойти с каждым в любой, иногда самый неожиданный момент, ибо тебя могут попросту столкнуть! Взять, к примеру, тех же самых хищников преступного мира... У них тоже свои звериные тропы, и они тоже имеют относительную стабильность и защищенность. Вопреки утверждению, что они непременно и скоро заводят в капканы и волчьи ямы, по ним, порой, преступники идут всю жизнь, не упав ни разу. Только уж очень они узкие и скользкие, и очень много желающих с той и с другой стороны столкнуть с них. И мой путь, путь ловца этих хищников, он тоже защищен и стабилен лишь до определенного предела - того предела, глубину которого определяю я сам. Точнее, это определяет мое благоразумие... Либо желание перейти запретную черту".

Сейчас он вспомнил, когда мысли о