приспособили их под скамейки, чтобы посмотреть на уличный концерт. Тот начинался, как всегда, с гимна; от звука флажолетов у зрителей замирало сердце; логик карабкался через канаву. Кабель, вар, люминесцентные светильники, шипение газовой трубы. Он боялся взглянуть на часы.

— Девять минут пятьдесят девять секунд, — твердил он себе, а должно пройти полных десять минут! Одна секунда, он не видел этой последней одной секунды! Он выбрался из канавы и побежал по Дубовой аллее, задыхаясь, хрипя.

— Он бежит, — сказал Пабло, который вместе с вернувшимся Янно смотрел пленку, запечатлевшую тридцать секунд будущего — точнее, двадцать девять секунд, ибо эксперимент был прерван; теперь изображение шло синхронно с реальным временем.

— Конечно, он бежит, — буркнул Янно, — ведь он и видел, что будет бежать.

Сирена, пожарная машина, логик резко отскочил в сторону.

— Что могло его напугать? — спросил Пабло. — Эта штуковина в спине похожа на магнитный прут… ух ты, так он сбежал; значит, в конце концов он все-таки будет сидеть, — неуклюже сострил он.

Логик смотрел на высотный дом, в котором жили Библи.

— Он увидел дом, — сказал Пабло.

На пятом этаже открылось окно. Янно прикусил губу.

— Окно, — сказал Пабло, — окно открывается.

На подоконник вылез ребенок.

— Ползет, — сказал Пабло и потянулся к бутылке.

— Нет, — закричал логик, — нет! — и огромными прыжками помчался вслед за пожарными, которые с трудом перелезли через канаву, ведущую прямо к подъезду; пожарники тащили брезент, который обычно натягивают, чтобы ослабить удар падающего с высоты тела.

Пленка кончилась; экран вспыхнул ослепительным светом.

— Сейчас он упадет, — сказал Пабло, и тут же Янно заорал:

— Скотина, ты скотина, тупое, спившееся, грязное животное! — Потом он бросился к каркасу, отшвырнул его ногою в угол и с криком выбежал из комнаты.

— Можно подумать, будто что-то изменится, — сказал Пабло, покачав головой и глотнув из бутылки, в которой оставалось не больше половины, будто что-то можно изменить! Видно, Янно никогда этого не поймет. Известное дело, синий коридор, идеалисты… — Он сгреб ногой осколки в кучу. — А на всю его теорию антикаузальности хватило бы трех слов: «Ничего не поделаешь!» И только. Если угодно, могу добавить еще три слова: «Умная машинка это знает!»

Крик Янно еще слышался в коридоре. Пабло бросил пустую бутылку в угол, к куче мусора и осколков.

— Чему быть, того не миновать! — тихо повторил он; потом подошел к окну и распахнул его.

Восемнадцатый этаж; издали доносилась музыка уличного концерта. Он оперся о подоконник; серая пустота качнулась на него, и он отшатнулся назад.

— Не надо, — сказал он заплетающимся языком: свежий воздух действовал расслабляюще; он стоял неподвижно и прямо, как стоят пьяные, перед тем как грохнуться на землю; он громко сказал, борясь с косноязычием: — Очень хотел бы я знать, заплатит ли он за проигранное пари! — И, глядя на обрывок провода, добавил: — Я бы на все деньги малышу венок купил, да, венок, на все деньги, на все… — Потом голова его мотнулась вниз, он пошатнулся и добавил: — Ну ладно, на половину, — после чего рухнул в обломки разбитого компьютера; крик Янно в коридоре давно умолк.