Павел вздохнул и встал из-за стола.
— Позвони. Не сейчас, конечно. Когда-нибудь… — он невесело усмехнулся. — Только ведь не позвонишь.
Что ответить, я не знал, и потому кивнул.
Только когда Павел снова усмехнулся и ушёл, я сообразил, что мой кивок, означавший «Да, я понял», он интерпретировал как «Да, не позвоню».
Я покрутил в руках салфетку, сложил её и зачем-то сунул в футляр от телефона. Огорчать вроде бы неплохого человека мне не хотелось, но звонить я ему действительно не собирался.
От мыслей, вызванных выходкой желавшего мне только добра Миши, мне стало как-то уж совсем плохо, словно корочку, наросшую за этот год поверх колодца боли, в котором утонуло моё сердце, не просто разом содрали, а ещё и провели по сердцу крупным наждаком и сунули на прежнее, ничем не защищённое место.
С каждым днём Аркаша Мохнорылов, наш штатный психолог, посматривал на меня со всё возраставшим профессиональным интересом.
Через месяц, поставив начальство перед фактом и первый раз в жизни наплевав на пациенток, я улетел в Испанию.
***
Самолёт, в котором находились танцоры из «Солнца и дождя», исчез с диспетчерских радаров вскоре после того, как пролетел над побережьем Испании и оказался над Атлантическим океаном.
Я приехал на то место, которое было последним участком суши, которую, возможно, видел Макс, и по обрывистой тропке спустился на неширокий пляж.
Кричали чайки. Голубело небо. Пахло солёной морской водой и водорослями.
Но ничего не изменилось. Тяжесть на душе и боль в сердце не исчезли никуда. Пока я летел сюда, я почему-то был уверен, что стоит мне оказаться здесь, как это место что-то изменит, но… Мир остался прежним. Мир без НЕГО.
Я побрёл вдоль берега. Поднял плоский, обточенный волной камушек и сжал в ладони. Опустился на огромный валун.
Сколько просидел я на нём — не знаю.
Я подошёл к кромке воды. Макс был где-то там… Там, где не было меня, и неизвестно, есть ли жизнь после…
Сзади кто-то деликатно покашлял. Я обернулся. Старичок. Дедушка. Этакий колоритный местный житель.
— Race ABС ciento veintitrés? Es por eso que está aquí?
Из адресованной мне фразы я понял лишь, что речь идёт о том злополучном рейсе. Старик, чуть помедлив, повторил то же самое на английском:
— ABС hundred twenty-three?
— Да, — ответил я. — Yes. Sí.
— Там осталась ваша жена? — на смеси испанского с вкраплениями английских слов спросил он.
С души словно содрали кожу.
— Нет, — ответил я, — любовник… Lover… Boyfriend… — нужные английские слова припоминались с трудом. Как по-испански будет «любовник», я не имел ни малейшего представления.
Старик просмотрел на безмятежную гладь моря.
— Вы — не первый, кто приходит сюда, — сказал он. — Я многих здесь встречал. Некоторые появляются здесь почти каждый день…
Старик замолчал.
— Поверьте, он — с вами. Вот здесь. В сердце, — приложил к груди ладонь он. — Он будет с вами всегда.
Я кивнул. Развернувшись, я зашагал обратно. Навстречу мне, по тропке спускалась весело гомонившая группка парней и девушек.
Я стал решительно взбираться по тропке наверх.
Испания мне ответов не дала и ничего не изменила.
Я тем же вечером выписался из отеля и поехал в аэропорт. Просидев в зале ожидания пять часов, я улетел ближайшим рейсом в Самару. Увы, у меня не было выбора. Рейс на Санкт-Петербург был только на следующий день, а в любом из городов России, куда летали испанские самолёты, хоть раз да гастролировали танцоры из «Солнца и дождя». Воспоминания обрушивались на меня отовсюду.
***
Добравшись до дома, я снова оказался в пустой квартире. Один. Даже пользуясь исключительно той комнатой, в которую мы с Максом почти никогда не заходили, я не мог его забыть. Мне стало казаться, что я тихонько схожу с ума.
Прихватив бутылку водки и плоский камушек, я поехал на кладбище.
Его посещение тоже не принесло мне облегчения. Когда я пришёл в себя, привезённый из Испании камушек лежал на могиле, оказавшаяся абсолютно бесполезной бутылка водки стояла рядом, а я тупо пялился в никуда. Сверху моросил мелкий беспросветный дождичек. Видимо, он и вернул меня в чувство.
Мысль дойти до дачи пешком меня не посетила. А может, и посетила, но куда бы я делся от воспоминаний? Прихватив почти пустую бутылку, я дошёл до автобусной остановки, возле которой я оставил машину.
Сообщая, что заряд батареи уже на исходе, пискнул телефон. В кармашке футляра что-то лежало. Подцепив пальцем, я извлёк сложенную в несколько раз салфетку. На ней был номер телефона и всего одно слово. Павел.
Комментарий к Часть 3. У них в Испании
За сиквел-вбоквел можете кидать в меня тапки. Я готова.
Возможно, позже сюда будут добавлены дополнительные зарисовки из жизни Саши, из его жизни после…
_______________________________
Отдельное спасибо Алвене за консультацию по испанским побережьям, языку и местным жителям.
========== Эпилог-бонус. Советы… доктору Мохнорылову ==========
После того рассвета в Зеленогорске прошла где-то пара месяцев, и однажды в самом начале рабочего дня меня отозвал в уголок Аркаша Мохнорылов. Посылать хорошего человека далеко и надолго мне не хотелось, но и желания, чтобы Аркаша лез ко мне в душу, у меня не имелось. Я не хотел пускать туда даже дипломированного спеца именно по таким делам. В голове у меня творилось чёрт знает что, но допускать до своих тараканов я никого не собирался.
Как это ни странно, наш штатный мозгоправ речь повёл совсем не о них.
— Саш, — начал он, — ты бы не мог дать мне консультацию?
Я вылупился на Аркадия.
— Ты решил сменить пол? — попытался пошутить я. — Или сходил налево? Но тогда тебе — не ко мне. Или твоя пассия залетела? — при виде Аркашиной абсолютной серьёзности я добавил: — Правда, что ли?
— Шутишь? Стар я уже, чтоб налево ходить, — отмахнулся он. — Но консультация мне не помешает. Ты во сколько заканчиваешь? В два? Вот я к тебе для разговора и подгребу, — с этими словами Аркаша свинтил из ординаторской.
Я был заинтригован.
Когда по окончании рабочего дня я пил чай в обществе вечно молчащего фикуса,