(стрижка короткая, неровная, волосы выгоревшие) стояла у дальней стены и потягивала пиво из глиняной кружки. Одета девушка была как наемница: в тунику неопределенно-линялого цвета, удлиненный приталенный кожаный жилет со шнуровкой, коричневые узкие штаны и выношенные замшевые полусапожки. Лицо у девушки было узкое, невыразительное, с острым носом и длинным ртом. Серые, немного раскосые глаза уже давно и внимательно наблюдали за менестрелькой с каким-то странным выражением. Должного боевого впечатления, несмотря на притороченные к поясу ножны с мечом, девушка не производила.

 - Да ты, видимо, танцуешь лучше! - грянул бородач. - Ну, иди сюда! Станцуете вместе, красавицы!

И гнусно так захохотал. Наемница насупилась.

 - Верни ей лютню, - потребовала она.

 - А ты забери!

Девушка оставила кружку на ближайшем столе, неторопливо прошла через зал, положила ладонь на гриф... и хорошим, сильным движением вывернула лютню из руки бородача. Тот помрачнел, качнулся, поднимаясь... Наемница, не глядя, сунула лютню в руки менестрельки, та схватила инструмент и обеими руками прижала его к себе. Струны испуганно цвеньнули. Затем в харчевне повисла напряженная тишина.

 - Что, танцевать не будете? - с наигранным, еще шутливым тоном спросил бородач.

 - Не будем.

 - Не будете... - бородач с шумом выдохнул, затем медленно набрал воздуха в грудь и рявкнул, словно пытаясь одним только голосом обрушить потолок: - Ну так пошли отсюда, курвы драные!

Наемница не дрогнула - стала только бледнее мела.

 - Пускай сначала расплатится, а потом убирается на все четыре стороны! - лениво бросил в их сторону помощник харчевника, рослый дебелый парень, протиравший столы.

Наемница пошарила рукой у талии, вытащила прибранную за пояс монетку, бросила ее на стол и, повернувшись, направилась к выходу. Раздался гогот и улюлюканье. Монетка, прокатившись по столешнице, провалилась в шелку между двумя досками...

Менестрелька, выскочившая из харчевни, не поспешила удрать, хотя именно так и надо было поступить. Вместо этого она остановилась, все еще обеими руками прижимая лютню к себе, с тревогой взглянула в дверной проем, увидела, что наемница тоже уходит, и от сердца отлегло. Она повернулась, чтобы пойти дальше...

Наемница шагнула через порог. Только краем глаза она заметила, что бородач жестом подозвал харчевника, и тот мгновенно оказался рядом с ним, словно только и ждал его знака. А потом позади раздался тяжелый и скорый топот, и поравнявшихся  друг с другом девушек щедро окатило помоями. Под оглушающий хохот посетителей харчевни стряпуха плаксиво запричитала:

 - Ой, простите, не заметила вас, уж темно на дворе-то!

Менестрелька обернулась, стиснув крохотные кулачки, и хотела прокричать что-то в ответ, но наемница крепко схватила ее за локоть.

 - Идем, - только и сказала она.

Идем, конечно. На ночь глядя, вдвоем, неизвестно куда... Не очень похоже на хорошую идею. Но выбирать не приходилось.

Харчевня стояла на обочине, и свет ее окон быстро скрылся за зарослями калины и ирги, но хохот еще долго раздавался в ночи, волнами докатываясь до двух уходящих по дороге девушек.

 - Тебя как хоть зовут? - спросила наемница.

 - Кеолинн. Можешь называть меня Кела.

 - Из благородных? Да ладно...

Менестрелька насупилась, отвернулась.

 - Ладно, меня зовут просто Кела. Не из благородных.

Наемница улыбнулась невидимой в темноте улыбкой.

 - Меня зовут Кира. Тоже не из благородных.

Помолчали. Потом любопытство менестрельки все-таки взяло верх:

 - Откуда ты, Кира?

 - Я?.. - наемница будто очнулась от сна - а может, и в самом деле успела задремать на ходу. Как лошадь. - Из этих мест, - ответила она неопределенно, кивнув куда-то в сторону. - Я возвращаюсь домой. А ты, Кела?

 - А я ушла из дома, - гордо заявила менестрелька.

Наемница с недоверием скосила глаза.

 - И давно?

 - Что давно?

 - Из дома давно ушла?

Менестрелька позагибала пальцы на руках, шевеля губами, а потом ответила:

 - Четыре недели назад.

Кира с шумом выдохнула.

 - Это плохо.

 - Почему?

 - Это значит, что ты живешь где-то далеко отсюда. Ты не сможешь быстро вернуться домой.

 - Но я  не хочу возвращаться домой! - возмутилась Кела. - Я свой выбор уже сделала, и не смей меня отговаривать!

Наемница остановилась, менестрелька остановилась тоже. Кела уперлась кулаками в бока; одной рукой, правда, приходилось держать лютню, это было неудобно, но оно того стоило. В темноте глаза наемницы блеснули сухо и ясно.

 - Это лучшее, что ты можешь сделать, поверь мне. Но вообще-то я не собираюсь тебя уговаривать. Какая разница, куда идти, правда? Можно и в ту сторону. Пошли...

Она повернулась и сделала несколько шагов вперед. Потом остановилась, обернулась, посмотрела на менестрельку, не двинувшуюся с места. Кела смотрела себе под ноги, в темную пыль дороги.

 - Знаешь, я могу тебя проводить, - миролюбиво и как-то устало сказала Кира. - Я не настаиваю, просто предлагаю...

Кела вдруг высоко вскинула голову и с какой-то злой бодростью зашагала вперед.

 - Нет у меня родителей. И дома собственного тоже нет. А туда, где я жила, я не вернусь, хотя это и не правильно.

Обогнав наемницу, она пошла вперед одна. Кира пошла следом. Вскоре порыв Келы иссяк, и она зашагала медленнее. Кира сделала усилие и догнала девушку. Теперь они снова шли рядом.

Стрекотали цикады, из ближайшей лощины доносились трели соревнующихся соловьев. Воздух, прогретый за день, остывал. С луга тянуло сыростью.

 - Тут где-то озеро, - вслух подумала Кела.

 - Зачем тебе озеро?

 - Помыться хочу. Воняет же, как от помойной ямы.

 - С ума сошла? - Беззлобно отругала ее наемница. - Ночи холодные. Одежда не высохнет. Ты простудишься, заболеешь и умрешь. Ты этого хочешь?

Менестрелька повернулась и посмотрела на спутницу расширившимися вдруг глазами.

 - Иногда, - призналась она. Но, отвернувшись, бодро добавила: - Все высохнет, мы костер разведем. Найдем каких-нибудь дровишек и разведем.

 - Ты умеешь?

 - Ну... так, средне. Ты же умеешь?

 - Допустим. А дрова искать как ты будешь?

Менестрелька снова остановилась и в упор посмотрела на наемницу.

 - Ты зануда.

Та только покачала головой и опять пошла вперед.

 - Я просто не четыре недели по дорогам брожу.

 - А сколько? - догнала ее менестрелька.

 - Два года.

 - Ух ты... Наверное, ты здорово дерешься!

Кира покачала головой - нет, мол. И, кажется, заметно погрустнела.

 - Но ты же вступилась за меня!

 - Но я не стала драться.

 - А стала бы, если