Аркадий Гайдар СКАЗКА О ВОЕННОЙ ТАЙНЕ О МАЛЬЧИШЕ-КИБАЛЬЧИШЕ И ЕГО ТВЕРДОМ СЛОВЕ

Моему смелому сыну

Тимур-Гайдару

Натка, сказку, — тихо попросила славная, синеглазая и почему-то виновато улыбнулась.

— Сказку? — задумалась Натка. — Я что-то не знаю сказок. Или нет… Я расскажу вам Алькину сказку. Можно? — спросила она у насторожившегося Альки.

— Можно, — позволил Алька, горделиво посматривая на притихших октябрят.

— Я расскажу Алькину. А если я что-нибудь позабыла или скажу не так, то пусть он меня поправит. Ну вот, слушайте:

«В те дальние, давние годы, когда только что отгремела по всей стране война, жил да был Мальчиш-Кибальчиш.

В ту пору далеко прогнала Красная Армия Белые Войска проклятых буржуищинов. Тихо стало на тех широких полях, на зеленых лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где среди густых садов да вишневых кустов стоял домишко, в котором жил Мальчиш по прозванью Кибальчиш, да отец Мальчиша, да старший брат Мальчиша, — а матери у них не было.

Отец работает — сено косит. Брат работает — сено возит. Да и сам Мальчиш то отцу, то брату помогает, или просто с другими мальчишами прыгает да балуется.

Гоп… гоп… хорошо! Не визжат пули, не грохают снаряды, не горят деревни. Не надо от пуль на пол ложиться, не надо от снарядов в погреба прятаться, не надо от пожаров в лес бежать. Нечего буржуищинов бояться. Некому в пояс кланяться. Живи да работай, — хорошая жизнь!

Вот однажды — дело к вечеру — вышел Мальчиш-Кибальчиш на крыльцо. Смотрит он — небо ясное, ветер теплый, солнце к ночи за Черные горы садится. И все бы хорошо, да что-то нехорошо. Слышится Мальчишу, будто то ли, что-то грохает, то ли, что-то стукает. Чудится Мальчишу, будто пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов.

Сказал он отцу, а отец усталый пришел.

— Что ты, — говорит он Мальчишу, — это дальние грозы гремят за Черными горами. Это пастухи дымят кострами за Синей рекою, стада пасут да ужин варят. Иди, Мальчиш, и спи спокойно.

Ушел Мальчиш. Лег спать. Но не спится ему, — ну никак не засыпается.

Вдруг слышит он на улице топот, у окон стук. Глянул Мальчиш-Кибальчиш, и видит он: стоит у окна всадник. Конь — вороной. Сабля — светлая. Папаха — серая. А звезда — красная.

— Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Пришла беда, откуда не ждали. Напал на нас из-за Черных гор проклятый буржуин. Опять уже свистят пули, опять уже грохают снаряды. Бьются с буржуинами наши отряды, и мчатся гонцы звать на помощь далекую Красную Армию.

Так сказал эти тревожные слова краснозвездный всадник и умчался прочь. А отец Мальчиша подошел к стене, снял винтовку, закинул сумку и надел патронташ.

— Что же, — говорит он старшему сыну, — я рожь густо сеял, видно, убирать тебе много придется. Что же, — говорит он Мальчишу, — я жизнь круто прожил, а пожить за меня хорошо, видно, тебе, Мальчиш, останется.

Так сказал он, крепко поцеловал Мальчиша и ушел. А много ему расцеловываться некогда было, потому что теперь уже всем и видно и слышно было, как гудят за лугами тяжелые взрывы и горят за горами зори от зарева дымных пожаров».

— Так я говорю, Алька? — спросила Натка, оглядывая притихших ребят.

— Так, так, Натка! — тихо ответил Алька и положил свою ручонку на ее загорелое плечо.

«Ну, вот… День проходит, два проходит. Выйдет Мальчиш на крыльцо. Нет, не видать еще Красной Армии. Залезет Мальчиш на крышу. Весь день — с крыши не слезает. Нет, не видать. Лег он к ночи спать. Вдруг слышит он — на улице топот, у окошка стук. Выглянул Мальчиш: стоит у окна тот же всадник. Только конь худой да усталый, только сабля погнутая, темная, только папаха простреленная, звезда разрубленная, а голова повязанная.

— Эй, вставайте! — крикнул всадник, — Было полбеды, а теперь кругом беда. Много буржуищин, да мало наших. В поле пули тучами, по отрядам снаряды тысячами. Эй, вставайте, давайте подмогу!

Встал тогда старший брат и сказал Мальчишу:

— Прощай, Мальчиш. Остаешься ты один… Щи в котле, каравай на столе, вода в ключах, а голова на плечах. Живи, как сумеешь, а меня не дожидайся.

День проходит, два проходит. Сидит Мальчиш у трубы на крыше, и видит Мальчиш, что скачет издалека незнакомый всадник. Доскакал всадник до Мальчиша, спрыгнул с коня и говорит:

— Дай мне, хороший Мальчиш, воды напиться. Я три дня не пил, три ночи не спал, три коня загнал. Узнала Красная Армия про нашу беду. Затрубили трубачи во все сигнальные трубы. Забили барабанщики во все громкие барабаны. Развернули знаменосцы все боевые знамена. Мчится и скачет на помощь вся Красная Армия.

Только бы нам, Мальчиш, до завтрашней ночи продержаться.

Слез Мальчиш с крыши, принес напиться. Напился гонец и поскакал дальше.

Вот приходит вечер, и лег Мальчиш спать. Но не спится Мальчишу, — ну какой тут сон?

Вдруг он слышит на улице шаги, у окошка — шорох. Глянул Мальчиш и видит: стоит у окна все тот же человек. Тот, да не тот: и коня нет — пропал конь, и сабли нет — сломалась сабля, и папахи нет — слетела папаха, да и сам-то стоит — шатается.

— Эй, вставайте! — закричал он в последний раз. — И снаряды есть, да стрелки побиты. И винтовки есть, да бойцов мало. И помощь близка, да силы нет. Эй, вставайте, кто еще остался! Только бы нам ночь простоять да день продержаться!

Глянул Мальчиш-Кибальчиш на улицу: пустая улица. Не хлопают ставни, не скрипят ворота — некому вставать, и отцы ушли, и братья ушли — никого не осталось.

Только видит Мальчиш, что вышел из ворот один старый дед во сто лет. Хотел дед винтовку поднять, — да такой он старый, что не поднимет. Хотел дед саблю нацепить, — да такой он слабый, что не нацепит. Сел тогда дед на завалинку, — опустил голову и заплакал…»