каков же все-таки жизненный выбор Мика? Потерпев очередную неудачу, он снова оказывается в бюро по трудоустройству в приемной мисс Рид, иными словами, возвращается к тому, с чего начал, — к бесконечному ожиданию вакансии в толпе безработных. Опытная мисс Рид уже отметила определенную закономерность в смене настроений своих подопечных: «сначала оптимизм, потом разочарование, потеря иллюзий и, наконец, апатия». Однако столь жестко выстроенная схема в приложении к Мику оказывается несостоятельной. Безусловно, он утратил иллюзии, которыми тешился в первые недели «взрослой» жизни, но вместе с тем он возмужал, в нем пробудилось активное, критическое отношение к окружающей действительности. Мик пока еще не борец, но в нем зреют «гроздья гнева». Он не просто возмущен положением безработного, он жаждет работы, которая приносила бы ему удовлетворение и была полезна людям.

Особенно показателен следующий эпизод романа: неподалеку от дома Уолшей находится некогда очищенный городскими властями от ветхих строений пустырь; Мик мечтает застроить его хорошими, удобными домами. Скольким людям это принесло бы радость: одни получили бы наконец крышу над головой, другие смогли бы отдать свои силы полезному делу. Однако Мик уже понял: властям выгоднее платить пособие по безработице, чем печься о благе трудящихся.

Да, герой Барри Хайнса снова возвращается на биржу труда, но этот его шаг вовсе не свидетельствует об утрате всяких надежд, это всего лишь верность правде жизни, это реалистическое изображение тех сложностей, которые встречают рабочую молодежь на пути к радикальному обновлению жизни. В целом главная заслуга Барри Хайнса в том, что его произведения смело, трезво, объективно рисуют картину жизни и раскрывают психологические истоки трагедии молодого поколения англичан 80-х годов.

Н. Конева

Пустельга для отрока

Barry Hines

A KESTREL FOR A KNAVE

1968

Перевод Б. Носика

РИЧАРДУ

Орел для императора, кречет для короля, сапсан для принца, балобан для рыцаря, дербник для знатной дамы, большой ястреб для йомена, малый — для священника, мушкетник для причетника, пустельга для отрока.

Извлечения из Книги святого Олбэна, 1486, а также из Харлеевской рукописи

Шторы еще не были подняты. Там, где находилось окно, чернел четкий квадрат цвета ночного неба. Внутри спальни темнота была зыбкой и словно бы рассыпчатой. Очертания кровати и шкафа смутно проступали во мраке. Ни звука.

Билли подвинулся, сполз на край постели. Джад потянулся за ним, и теперь добрая половина постели, от самой стенки, была пустой. Джад фыркнул и потер себе нос. Билли захныкал во сне. Потом оба угомонились. Ветер хлестал по окнам, ударял в стену.

Билли повернулся на бок. Джад повернулся следом за ним, кашляя ему в затылок. Билли натянул до ушей одеяло и вытер им шею. Большая часть постели была теперь открытой, и незанятое пространство выстывало мгновенно. Тишина. Ни звука. Потом зазвонил будильник. Билли вскочил и пошарил рукой во мраке, не разлепляя закрытых глаз. Джад застонал и нырнул к стене — в холод голой простыни. Он протянул руку за край постели, опрокинул будильник, но, пытаясь схватить его, только отпихивал все дальше.

— Ну где ты там, гад?

Он дотянулся и схватил будильник обеими руками. Прижимая одной ладонью стекло, он шарил другой рукой по рычажкам и кнопкам на задней стенке. Наконец нашарил нужную кнопку, и звон прекратился. Джад снова свернулся на постели, оставив будильник лежать вверх циферблатом.

— Вот дрянь!

Лежа на своей половине постели, он стонал и ворочался с боку на бок, а Билли, повернувшись к нему спиной, молча прислушивался. Потом Билли оторвал щеку от подушки.

— Джад?

— А?

— Ты бы вставал.

Молчание.

— Будильник звонил, слышал?

— А то нет!

Джад плотнее закутался в одеяло и зарылся головой в подушку. Оба лежали тихо.

— Джад?

— Ну чего тебе?

— Опоздаешь.

— Отвяжись.

— Часы-то не спешат…

— Кому сказал — отвяжись.

Джад сунул кулак под одеяло и ткнул Билли в спину.

— Кончай! Больно же!

— А ты отвяжись.

— Я вот маме про тебя скажу.

Джад снова сунул кулак под одеяло. Билли, всхлипывая, отполз на холодный край постели. Джад поднялся, сел на краешке кровати, потом вскочил и побрел на ощупь в другой конец комнаты, туда, где был выключатель. Билли снова уполз на середину постели и зарылся под одеяла.

— Джад, поставь для меня будильник. На семь.

— Сам поставишь.

— Ну поставь, ладно тебе.

Джад вытянул рубашку Билли из его свитера, надел свитер, а сверху — пиджак. Билли уютно свернулся на месте брата, и пружины матраса тихонько заскрипели. Джад поглядел на одеяла, сбитые в кучу, подошел и сдернул все.

— Кончай дурить и надевай штанишки.

Еще мгновение Билли лежал, свернувшись калачиком и стиснув ладошки между колен. Потом он приподнялся и пополз к спинке кровати за одеялами.

— Эх, гад, из-за того, что тебе вставать, ты и меня…

— Еще месяц-другой, приятель, и ты со мной вместе вставать начнешь.

Джад вышел на лестницу. Билли приподнялся на локте.

— Свет-то хоть выключи!

Джад уже спускался по ступенькам. Билли сел на краю постели, переставил стрелку будильника, потом пробежал босиком по линолеуму и выключил свет. Когда он добрался до постели, тепло уже почти улетучилось. Билли дрожал от холода и ерзал по постели, отыскивая теплое местечко.

Когда он встал и спустился вниз, на дворе еще было темно. Шторы в гостиной были опущены, и, когда Билли включил электричество, комната показалась ему холодной и мрачной, потому что огонь в камине не горел. Он поставил будильник на каминную полку, потом подобрал с кушетки материнский свитер и натянул его поверх рубашки.

Билли ссыпал золу в мусорное ведро, и тут вдруг зазвонил будильник. Бросив крышку ведра — так, что лицо обдало золой и пылью, — Билли кинулся в комнату, однако звон прекратился раньше, чем он добежал до камина. Он опустился на колени перед камином и скомкал листы газеты в тугие круглые бутоны, разложив их на каминной решетке, словно букет гортензий. На выступе камина он поставил на попа деревянную чурку и стукнул топориком по самой середине. Чурка треснула, но не раскололась. Билли поднял топорик вместе с расщепленной чуркой и ударил снова, так, что чурка распалась надвое, а лезвие топора раскололо кирпич в камине. Билли расщепил половинки на четвертинки, а четвертинки снова расщепил пополам и поставил все эти