людьми с других предприятий. Доверьте же это мне. В случае необходимости я всегда прибегну к вашему совету. Если возникнут особые трудности, вы сможете вмешаться и уладить дело. Но нельзя же абсолютно за все браться самому. Надо и подчиненным предоставлять инициативу. Я со своей стороны обещаю только одно: не преступать в своей деятельности государственных законов. К тому же начальник нашего управления Хо Дадао не потерпит никаких нарушений законности. Уверен, что я сумею уладить наши дела. Ну а к каким способам я прибегну — это позвольте мне решать самому, на месте.

У Цяо Гуанпу на виске запульсировала жилка. Он слушал Си Ванбэя с улыбкой, значение которой трудно было понять.

— Если я допущу какую-нибудь оплошность, можете меня наказать, — продолжал Си Ванбэй. — Я приму это без обиды. И если в нашем обществе произойдут какие-нибудь перемены, я тоже встречу их с достоинством. Но перемены в обществе не происходят в один день. Можете смеяться над моей теорией, можете игнорировать мой опыт, но они помогают мне сейчас решать проблемы.

— Действуй! — решительно произнес Цяо Гуанпу. — Только помни: никакое дело нельзя начинать с барабанного боя и с трескучего теоретизирования. Хватит с нас лихих «правдоборцев»!

Цяо Гуанпу попросил Тун Чжэнь вернуться в зал, а сам отправился на поиски Ши Ганя.

Тун Чжэнь проводила мужа сочувственным взглядом. Он, как всегда, выглядел бодрым и уверенным, но она знала, сколько душевной боли и смятения скрывается порой под этой невозмутимой внешностью. Цяо Гуанпу ни за что на свете не признался бы даже ей, своей любимой женщине, в беспомощности и разочарованиях. Да, есть люди, которые черпают силы в своей слепой гордыне и самоуверенности, а есть такие, как он, которые сильны благодаря чувству ответственности за все происходящее. Он просто не имеет права проявить слабость или выказать страх.

Си Ванбэй с улыбкой смотрел вслед удаляющемуся директору.

— Всякий раз, когда вы остаетесь один на один, я боюсь, что вы повздорите, — призналась Тун Чжэнь.

— Не повздорим, милая тетушка! — Си Ванбэй горячо взял ее за руку. — Наоборот, ты должна радоваться. Ныне Цяо Гуанпу — один из немногих хороших директоров у нас в стране. Разве не видишь, что многие ганьбу на нашем заводе подражают ему во всем — и в отношении к делу, к людям, даже перенимают его интонации. С таким директором, как он, можно далеко пойти. Не скажу, что он мне симпатичен как человек, но он привел дела на заводе в полный порядок и тем самым подкупил меня. До пятьдесят восьмого года таких руководителей было много. Сейчас же они большая редкость. Однако, признаюсь, я больше всего боюсь подпасть под влияние его личности. Хочу остаться самим собой. Потому-то и рвусь в бой. Да он и сам презирает слабаков.

Си Ванбэй взглянул на часы.

— Как бы не опоздать. Ох, несладко быть помощником такого директора!..

5

При свете настольной лампы Ши Гань внимательно изучал толстую пачку писем. Некоторые были обращены в партком завода, некоторые — в горком партии, а иные — прямо в Центральный Комитет. По мере того как он читал эти исполненные наглой клеветы послания, в нем вскипало раздражение, подспудно смешанное не то чтобы со страхом, а с каким-то гнетущим предчувствием беды. И еще Ши Ганю было стыдно за себя — во всех письмах жаловались на директора, но не было ни единой строчки недовольства им, секретарем парткома. Напротив, его вроде бы даже жалели, называли «жертвой Цяо Гуанпу», который «развел на заводе семейственность, зажимает демократию, чинит произвол». Писали, будто директор превратил парторга в ширму, которой прикрывает свою противозаконную деятельность.

В последнее время Ши Гань отстранился от дел. Он оправдывал себя тем, что якобы не хочет вмешиваться в работу директора, не хочет придавать значение мелочам. И был даже доволен своей осторожностью и дальновидностью. А вон оно, оказывается, чем обернулось. Прежде он, бывало, вдохновлял Цяо Гуанпу на всякие начинания, поддерживал во всем. И вдруг в какой-то момент испугался. Он сдал свои позиции. Когда решались важные вопросы, предпочитал отмалчиваться. Разумеется, всеми своими мыслями и чувствами он был на стороне Цяо Гуанпу. Но этого мало. Он просто обязан был открыто поддержать директора. Тогда, наверное, все эти злопыхатели не посмели бы поднять головы. Да, это его вина, что Цяо Гуанпу должен сейчас принять весь удар на себя. Что же теперь делать? Главное — не допустить, чтобы жалобщики объединились. Надо оградить рабочих и ганьбу от влияния Ду Бина и ему подобных. Чем скорее, тем лучше.

Погруженный в свои мысли, Ши Гань не сразу заметил, что в кабинет кто-то вошел. И только когда его окликнули по имени, удивленно поднял глаза и увидел на пороге Хо Дадао.

— Директор здесь? — спросил Хо Дадао.

— Он еще не вернулся.

— Как? — удивился начальник управления. — Я совершенно точно знаю, что он уже вернулся из командировки. Побывал у него дома, а там заперто. Где, думаю, ему быть, как не на заводе.

— Да, из командировки он вернулся. Просто сегодня вечером они с женой пошли в театр.

— Вон оно что! Ну, так я подожду здесь. Думаю, как бы ни был хорош спектакль, он не высидит до конца, примчится на завод. Жаль только, Тун Чжэнь огорчится. — И Хо Дадао рассмеялся.

— Вы плохо знаете Цяо Гуанпу. Он одержим театром, — возразил Ши Гань.

— Держу пари, что с минуты на минуту он будет здесь.

Хо Дадао в этот вечер был в приподнятом настроении и будто не замечал подавленного вида Ши Ганя.

— Чем он действительно одержим, так это заводом, — продолжал начальник управления. Бросив косой взгляд на стопку жалоб, как бы вскользь спросил: — Он уже знает об этом?

Ши Гань отрицательно покачал головой.

— А командировка оказалась удачной?

Ши Гань опять покачал головой и только открыл рот, чтобы рассказать подробней, как дверь распахнулась, и на пороге появился Цяо Гуанпу.

— Ну, что я говорил?! — расхохотался начальник управления и хлопнул Ши Ганя по плечу.

При виде директора парторг на мгновение растерялся, но тут же торопливо сгреб письма в кучу и прикрыл их рукой. Но ничто не могло укрыться от цепкого взгляда Цяо Гуанпу, он настороженно приблизился к столу и стал перелистывать бумаги.

Ши Гань попытался забрать их у него, но Хо Дадао вмешался:

— Дай ему посмотреть. Не мешай.

— Каковы мерзавцы! — воскликнул Цяо Гуанпу, отшвырнув письмо. — Ну и негодяи!

Он нервно зашагал по комнате. У него и без того было тоскливо на душе, а тут еще… Хо Дадао углубился в газету, будто только ради этого и приехал сюда.

— Что будем делать? — отрывисто спросил