— Мы с тобой еще поквитаемся! — крикнул Лев напоследок.
Сердце Эрика бешено колотилось в груди. Ему и раньше доводилось использовать силу, чтобы показать, что он не потерпит издевок. Но если его мать действительно планировала остаться, то он только что нажил трех врагов, которые старше и гораздо крупнее него. И при этом умудрился разозлить сына улле. Возможно, после этого им не будут рады в лагере. Он вздохнул и настороженно повернулся к сестрам, ожидая, что они тоже сейчас убегут.
Обе по-прежнему лежали в грязи, глядя на него с изумлением.
А затем Сильви сказала:
— Я тоже хочу научиться так делать! — она вскочила на ноги и пошевелила пальцами в сторону ближайшего дерева. — Я — гриш! Тени повинуются мне!
Анника со слегка тоскливым выражением наблюдала, как сестра бегает по поляне.
— Она все еще думает, что может стать гришом. Однажды она все поймет, — девочка прижала ладони к глазам. — С тех пор, как мы пришли сюда, нам было очень тяжело. Спасибо тебе.
Эрик удивленно заморгал.
— Я… Не за что.
Она улыбнулась и, не задумываясь, Эрик протянул ей руку. Лишь в ту секунду, как их пальцы переплелись, мальчик осознал свою ошибку. Стоило их рукам соприкоснуться, как глаза Анники расширились, и она резко втянула воздух. С долгое мгновение они смотрели друг на друга. Эрик поднял ее на ноги и отпустил руку. Но необратимое уже случилось.
— Ты усилитель, — выдохнула Анника.
Эрик покосился на Сильви, напавшую на очередное беспомощное дерево, не обращая на них никакого внимания, и испуганно кивнул. Как можно было быть таким глупым?! Теперь ему придется рассказать обо всем матери, и она заставит их сразу уйти. Если новость разойдется, они окажутся в опасности. Усилители встречались редко, их было трудно найти и еще труднее добыть. Их жизни будут обречены. Даже если удастся сбежать, слух все равно распространится. Он так и слышал голос матери: «Глупый, беспечный, бездушный! Если не ценишь свою жизнь, прояви хоть немного заботы о моей!»
Анника коснулась его рукава.
— Все нормально. Я никому не скажу.
Эрика охватила паника. Он покачал головой.
Девочка взяла его за руку. Было трудно не отстраниться. А стоило бы. Он нарушал главное правило матери по сохранению их жизней. «Никогда не позволяй им прикоснуться к тебе», — предупреждала она.
— Ты защитил Сильви. Обещаю, я никому ничего не скажу.
Эрик посмотрел на их руки. Ему нравилось это незнакомое ощущение от чужой ладони в своей. Казалось, Анника больше не боялась его силы. И она была храброй — защитила сестру, хотя знала, что Лев сильнее. У него столько секретов. Было приятно поделиться хотя бы одним.
— Останься, — попросила Анника. — Пожалуйста.
Эрик ничего не сказал, просто слегка сжал ее руку.
Девочка улыбнулась, и к своему удивлению, он улыбнулся в ответ.
* * *
Весь день они тренировались у ручья, пока Сильви придумывала песни и охотилась на лягушек. Анника даже помогла Эрику подтянуть его фьерданский. Мысль о том, что подобных дней может быть много, казалась слишком чудесный, чтобы в нее поверить. С наступлением вечера он заволновался, что скажет его мать о стычке со Львом, и не передумает ли насчет того, чтобы остаться здесь. Но когда он вернулся в хижину на закате, ее там не было.
Эрик смыл грязь с рук и лица, а затем направился к длинной пристройке, в которой собралась на ужин большая часть лагеря. Гриши сидели за столами, тянущимися вдоль всего домика, и ели оленину с жареным луком.
Его мать сидела рядом с улле за столом старейшин. Оба кивнули ему в знак приветствия.
Пройдясь взглядом по другим столам, Эрик увидел рыже-золотистые волосы Льва. Заметив Эрика, тот прищурился. Если Лев пока ничего не рассказал, то лишь потому, что лично хотел отомстить. Все, что ему было нужно, это подстроить засаду и связать Эрику руки, чтобы он не мог заклинать. Скорее всего, ему даже не потребуется помощь друзей. Эрик умел драться, но он был на голову ниже Льва.
— Эрик! — позвала Анника, помахав ему рукой, пока Сильви подпрыгивала на скамье рядом с ней. Может, Эрик не такое уж и плохое имя. Оно звучало вполне неплохо из ее уст.
С какое-то время они ужинали молча. Пища северян никогда его не привлекала, и Эрик просто возил лук по тарелке.
— Тебе не нравится? — спросила Анника.
— Да нет, все вкусно.
— Какая твоя любимая еда?
Он макнул хлеб в остатки ужина.
— Не знаю.
— Как это не знаешь? — удивилась Сильви.
Эрик пожал плечами. Никто никогда не задавал ему подобный вопрос.
— Э-э… я люблю сладкое.
— Пудинги?
Он кивнул.
— Пироги?
Снова кивнул. В Керчии подавали вкуснейший торт с вишней и сладким кремом, а шуханские конфеты, покрытые кунжутом, можно было есть горстями. Но он не должен был рассказывать о местах, которые посетил во время своих путешествий. Ведь он просто мальчишка с юга.
— Мне все нравится.
— Какой твой любимый цвет? — полюбопытствовала Сильви.
— У меня его нет.
— Как это?!
Синий, как Истиноморе. Красный, как крыши шуханских храмов. Чистый, маслянистый цвет солнечного сияния — не желтый и не золотой, как его назвать? Все цвета, которых не увидишь во тьме.
— Я никогда об этом не задумывался.
— Мой — радужный, — заявила Сильви.
— Это не цвет.
— Еще как цвет.
Когда она принялась донимать сидящую рядом семью, Анника сказала:
— Ты не спрашивал, где наша мама.
— А ты хочешь ответить?
— Ее схватили дрюскели — охотники на ведьм. Когда мы еще жили неподалеку от Оверута.
— Мне жаль.
— А твой отец умер в бою?
«Мой отец — всего лишь прах. Как и все вы».
— Да.
Она перевела взгляд на мужчину со светлыми волосами и ясными голубыми глазами, который сидел в дальнем конце стола старейшин. Не самое почетное место.
— Это твой отец? — спросил Эрик.
Анника потупила взгляд в тарелку.
— Вероятно, завтра вы со Львом уже будете лучшими друзьями.
Он нахмурился.
— Это вряд ли.
— Твоя мать сидит рядом с улле. Через пару дней ты уже не будешь есть со мной за одним столом.
—