- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (105) »
нас боятся. А по мне, стоит поговорить по душам с человеком, чтоб сразу определить, враг он или друг.
— Ну, это как сказать, — отозвался прежний голос, — таких артистов пришлось повидать, что самого черта обведут. Ни один командир не имеет права непроверенных людей приближать к отряду. Я так думаю.
— Да у нас все равно выхода… — начал было Николай и запнулся.
Из-под огромного ствола, перегородившего им дорогу, что-то с шумом выскочило и, урча, ломая ветви, понеслось в темноту. От неожиданности все вздрогнули.
— Что это?
— Дикий кабан, — ответил Хатагов, садясь на влажный ствол дерева.
— У меня душа в пятки ушла, — заговорил Николай. — Мимо меня проскочил, чуть не задел.
— А ты бы его ножом пырнул, шашлык бы ели, — усмехнулся Хатагов.
— Да, шашлычок сейчас в самый раз, — кто-то тихо прищелкнул языком.
— Что до меня, — сказал Николай, — согласен и на отбивную.
В этот момент послышался легкий хруст, и к группе приблизился шедший в дозоре ленинградец Юрий.
— Дядя Ваня, — сообщил он, — впереди замаскированный костер.
Настала такая тишина, что, казалось, слышалось, как стучат сердца.
— Чует мое сердце, — проговорил Хатагов, — это лобастый Батя. Вот что, Юра, идите с Николаем, разведайте. Сколько людей, чем вооружены? И ты, Иван, иди.
На Ивана Плешкова Хатагов полагался, как на самого себя. Они подружились еще в прошлом году, когда оба очутились во вражеском окружении. И за все время испытаний ни в чем не могли упрекнуть друг друга. И характером они сошлись, и смелостью, и сноровкой в деле. Правда, Иван был моложе Хатагова года на три, однако ни они, да и никто другой этой разницы не замечали. И лишь склонность Плешкова к лихачеству и какому-то неуемному желанию ходить на самые рискованные дела несколько беспокоила Хатагова.
— Есть разведать! — шепотом проговорил Иван. — Пойдем, ребята!
Когда дозорные удалились и наступило тревожное ожидание, беспокойный характер Хатагова не удержал его на месте. Приказав всем ждать сигнала, Хатагов осторожно пошел вслед за Плешковым и Николаем, забирая немного в сторонку. «Огонек в лесу, — размышлял он. — У партизан и окруженцев не принято разводить костры по ночам. Еще осторожнее ведут себя беглецы из лагерей…»
— Стой, кто идет? — донесся до Хатагова резкий окрик. И тут же он услышал спокойный ответ Ивана Плешкова:
— Свои. Не кричите так громко, птиц переполошите!
— Бросай оружие! Руки вверх! — приказал тот же строгий голос.
— Мы к вам идем без оружия, — ответил Николай, — бросать нам нечего, видим, что вы свои, вот и идем…
— Сейчас разберемся, — снова донеслось до Хатагова, и голоса умолкли. Только слышно было, как хрустят под ногами ветки.
Хатагов, раздвигая кустарник, двинулся еще осторожнее по направлению к костру. Вот он уже и огонек увидел. Хотел выбрать место для наблюдения, но не сделал и нескольких шагов, как щелкнул затвор и почти над самым его ухом раздалось:
— Стой! Не шевелиться!
Он повиновался. Его обыскал один из дозорных и спросил:
— Где спрятал оружие?
— У меня нет оружия, — ответил Хатагов, — у вас думаю раздобыть.
— У нас не арсенал.
Ему приказали следовать за ними.
Хатагов понял, что попали они не к карателям, и приободрился.
— Мы вас давно искали… — попробовал он завязать беседу.
— Прекратить разговоры, — сказал один конвоир, — у костра поговоришь!
У лениво горевшего костра Хатагов увидел нескольких вооруженных мужчин, Ивана с Юрием и Николаем. Рядом с Николаем сидела девушка. В стеганке, подпоясанная широким армейским ремнем, к которому справа была прилажена кобура, слева висели две «лимонки». Косынка, едва прикрывавшая густые русые волосы, спадавшие на брови, слегка вздернутый носик и светлые живые глаза придавали ее лицу миловидность. Напротив нее сидел старик лет семидесяти с двустволкой и еще какой-то сухощавый мужчина лет пятидесяти. «Где же полковник?» — думал Хатагов. Ему было совершенно ясно, что они находятся у своих. Но как узнать, кто они?
— Добрый вечер, — сказал Хатагов, подойдя к костру.
— Добрый, — ответил как бы нехотя старик с двустволкой.
Остальные промолчали.
— Что, друзья, примолкли, — продолжал Хатагов, — или комар на язык сел? Разрешите хоть у костра погреться.
— Что ж, присаживайтесь, — медленно проговорил сухощавый мужчина, изучающе глядя на Хатагова, — прогрейте свои бесценные кости, в лесу-то небось отсырели.
«Это, наверное, старший, — подумал Хатагов, — но никак не Батя». А вслух сказал:
— Кости наши не такие бесценные, как стойкие. А ты, дед, чего хмуришься, — обратился он к старику, — нас испугался, что ли?
— Вашего брата мы не боимся, но маненько опасаемся, — ответил старик, скручивая «козью ножку». Суровость старика, его пренебрежительный взгляд и воинственный вид недвусмысленно подчеркивали его полное презрение к ночным пришельцам.
— А курить-то можно? — спросил Хатагов деда.
— Кури, если есть чего, — ответил тот.
Хатагов сообразил, что дед, конечно, не десантник, а один из тех крепких, не сгибаемых никакими невзгодами людей, которые поднялись на борьбу против фашистских захватчиков по всей Белоруссии и каких он, Хатагов, уже повидал в этих краях немало. Дед, видно, тоже догадывался, что перед ними либо бывшие воины Красной Армии, либо попавшие в беду партизаны, и не спешил выказывать своего недовольства.
— Значит, табачку пожалел или боишься руку со своей пушки снять? — с иронией спросил Хатагов.
— Я-то не из пугливых! — отвечал старик. — Это вы — увидели фашистов и пулеметы покидали. А я из этой пушки еще по самому Гитлеру пальну. — Он погладил свое ружье. — Твои бы годы мне. На, закуривай. — И старик протянул Хатагову кисет с самосадом.
— Мы, дедушка, тоже партизаны, — говорил Хатагов, — да вот в беду попали. Теперь бродим по лесу, десантников ищем. От них помощи ждем.
Дед слегка оживился, но ничем не выдал своего удивления.
— Партизаны, — хмыкнул он.
Ухмылка деда показалась настолько обидной Хатагову, что его кавказский характер чуть было не показал себя. Сдерживая гнев, Хатагов не без раздражения ответил:
— Не зли меня, старик, мы не меньше вашего ненавидим Гитлера, а горя, может, и больше хлебнули.
При этом он сжал кулаки.
— Силы-то у тебя хватит, — вмешалась в разговор девушка, глядя на огромные кулаки Хатагова, — а вот хватит ли ума?
— Ты, девушка, не мешай, я горец, из Осетии, и ни от кого обиды не стерплю! — резко сказал
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (105) »