Клюквенный сад

 .

 Пиеса в  трёх действиях.

Действующие лица.

Лавр Иппократов: Чиновник особых поручений.

Натали Полонская: Бывший государственный обвинитель.

Г-н Мудинский: Учитель истории гимназии.

Г-н Вольф: Сын присяжного поверенного г-на Эйдельштейна

Кужухет-бек: Отставной майор. Участник крымских баталий.

Суханов: Нигилист, бомбист, революционэр

Г-жа Зозулина: Попечительница дома сирот.

Алекс Пропаданов: Литератор.

Барон Вайнус: Лифляндский помещик, прожектёр и изобретатель.

Мадемуазель Мэри: Исполнительница канкана и калинки.

Ибрагим: Татарин.

Емельян: Мужик с топором

Действие происходит в усадьбе  Иппократова.

Действие первое

Часть парка в имении Иппократова. Полдень. Широкая аллея клюквенных деревьев, ведущая по направлению от зрителей в глубину парка к озеру, загорожена эстрадой, наскоро сколоченной для домашнего спектакля, так что озера совсем не видно. Несколько стульев, столик. На эстраде за опущенным занавесом Ибрагим и другие работники; слышатся кашель и стук. Натали и Мудинский идут, возвращаясь с прогулки.

Мудинский — Отчего вы всегда ходите в черном?

Полонская —  Это траур по Людовику XVI. Я несчастна. Парадоксально, но изверги, пролившие море человеческой крови, все эти Робеспьеры и Мараты не вызывают такого отторжения, как убиенный со своей семьей, добрый и милостивый король.

Мудинский — Ах, Наталия, исторические взгляды всегда субъективны, в этом и заключается актуальность истории.

Полонская — Для меня невыносимо слышать, что король Франции пытался бежать из Парижа переодевшись в женское платье. Эта ложь разрывает мне сердце, Владимир Ростиславович.

Мудинский — Как я вас понимаю, Наталья Владимировна! Сколько мне пришлось выслушать упрёков невежественных глупцов не понимающих, что критерием положительной или отрицательной оценки исторического события могут быть только национальные интересы России.

Размахивая канотье на алею выходит г-н Вольф.

Вольф — Шампанского, господа, шампанского!

Мудинский — В честь чего же у вас торжество, Владимир Вольфович?

Вольф — Моё почтенье, Наталья Владимировна. Приветствую вас, сударь! Сегодня мой друг Фёдор Фёдорович Рузвельт избран президентом Северо-Американских Соединённых Штатов! Теперь микадо конец! Америка вступит в войну с Японией. Блокада Порт-Артура будет снята! Виктория, господа! Я уже отправил приветственную каблограмму президенту.

Ибрагим приносит серебряное ведёрко с Moet Chandon Imperial, высокие узкие фужеры, шоколадные конфекты “Крем де ризьен”, абиссинские ананасы. Сноровисто откупоривает шампанское, разливает вино по бокалам. Мужчины стоя осушают свои бокалы залпом, г-жа Полонская присев за столик лишь пригубляет благородный напиток. Затем резко встаёт и говорит, глядя прямо в глаза г-ну Вольфу.

Полонская — Вам должно быть стыдно господа! Против русского американец — мизерабль. Да-с милостивые судари — мизерабль! В нем гармонически сочетается хамство, жадность и духовное убожество, причем жадность преобладает. Безнравственная, растленная личность, коварно нарушающая обязательства и готовая совершить любую мерзость. Вот именно, мерзость, господа!

Прижимая к груди портрет маслом Людовика XVI-го г-жа Полонская в слезах бежит к озеру.

Вольф — Хороша, чертовка! Жаль, что рассудком слаба, увы!

Занавес.

Действие второе

Площадка для лаун-тенниса. В глубине направо дом с большою террасой, налево видно озеро, в котором, отражаясь, сверкает солнце. Цветники. Три часа пополудни. Несмотря на конец октября жарко. Сбоку площадки, в тени старой развесистой клюквы, сидят на скамье Г-жа Зозулина и московский литератор Алекс Пропаданов. Г-жа Зозулина исполняет на гитаре “Мы не друзья и не враги, Мы две частички мироздания. Блуждая встретившись, вдруг разожгли огонь забытых, чувственных желаний…”

Пропаданов — Вы богиня, Елена Борисовна, богиня!

Кожухет-бек и барон Вайнус беседуют, сидя на соседней скамейке. Кожухет-бек грозно насупив брови потрясает нумером “Губернских ведомостей”. Ещё одна свёрнутая в трубочку газета выглядывает из-за обшлага сюртука, требующего ежели не замены, то хотя бы основательной чистки.

Кожухет-бек — Что же это такое они себе позволяют, смею вас спросить? Тунисский бей, обстрелял мирный российский аэростат. Один аэронавт убит, другой взят в плен магометанами. Хунхузы выкрали из расположения части двух российских нижних чинов и учиняют над ними всякие непотребства. Я уже не говорю, что они постоянно воруют рельсы и шпалы на Маньчжурской железной дороге, спаивают путевых обходчиков дрянной китайской водкой. Это возмутительно, господа! Русская армия должна наказать негодяев!

Барон Вайнус — Я, я, герр Кожухет-бек. Это есть фозмутительно! Я всегда знать, что русский армия есть самый сильный армий в мире. А скоро она станет ещё сильней. Я быть в Санкт-Питербурх, предлагать военный ведомстфо мой новый изобретений - нойескоп. С его помощь доблестный императорский армий смогут на любой расстояний потрыфать пороховой склат протифник, топить их дредноут…

Зозулина — Учиться и заниматься наукой, Александр Андреевич, вообще не женское дело. Женское дело — рожать и воспитывать детей, а науку и образование оставьте мужчинам. Нам нужны православные здоровые девушки, а не бледные феминистки-заучки.

Пропаданов — Богиня! Такие женщины как вы спасут Россию! Россия – это такая целомудренная дева, которая свои перси прикрывает кружевнопеной, а на неё смотрит страшный, уничтожающий её дракон. Запад такой беспощадный и брутальный. Ненависть Запада к России и русским – она и осмысленная, холодная, она и стихийная. Она онтологическая на Небесах, а здесь, на Земле, носит характер рациональный: мощной военно-политической машины. Преодолима ли эта ненависть, Елена Борисовна? А когда столкнулись рай и ад, райские смыслы и адские, когда столкнулись ангелы и отпавшие от бога ангелы – бесы, когда столкнулись Бог и Сатана – эта рознь преодолима или нет? Возможно установить конвергенцию Бога и дьявола, ангелов и демонов? Конвергенцию людей, исповедующих благодать, свет и Царство небесное – и дьяволопоклонников, исповедующих тьму и преисподнюю? Если можно установить такую конвергенцию, то и ненависть сатанинского Запада к Святой Руси преодолима. Если невозможно, то эта ненависть будет