—Для себя стрельнете? — сказал он.
—Стрельнем по десятку, — ответил я, вызвав у него хитрую усмешку. Он снова начал уговаривать меня, но я предложил ему, чтобы он сам попробовал хоть неделю пожить в болоте, и уехал. Вскоре Власов и Моргунов полностью зализали свои раны. Они починили тент, мешки, одежду. У Ильи заживала рука. Погода все эти дни стояла на редкость солнечной и спокойной, и завтра мы решили ехать на Сунгач. Вело нас туда чистое любопытство. Никто из нашей компании там никогда не был, а рассказы о тех местах звучали прямо-таки фантастично. Даже Бурик утверждал, что заказник не идет ни в какое сравнение с ними. В принципе нам было все равно, где смотреть пролет, а возможность увидеть новые места оправдывала дальнюю поездку.
Сунгач — единственная река, вытекающая из Ханки. По ней проходит государственная граница с Китаем. Конечно же, в эту зону попасть мы не могли, и потому стрелка нашего маршрута нацелилась на речку Малый Сунгач, расположенную южнее и впадающую в Ханку. По прямой до нее было что-то около шестидесяти километров, но идти так мы не могли, и реально наш путь составлял все восемьдесят. Вечером ми расспросили Бурика о предполагаемом маршруте. Ханка заставила нас уважать себя, и теперь мы интересовались всем: и глубинами, и берегами, и ориентирами, и погодой. Бурик сказал нам, что обычно после ненастья, в которое и проходит пролет, на несколько дней устанавливается хорошая погода. Поразмыслив, мы решили, что именно в это время и вернемся назад. Замерзнут только озера, протоки, но речки и Ханка еще долго будут сопротивляться морозу.
Почти все снаряжение мы оставили у Бурика. В лодках находилось только необходимое: бензин, продукты, спальные мешки. Сейчас нам очень важна была скорость. Утром, распрощавшись с Буриком, мы тронулись в путь. На Ханке стоял туман, и, нырнув в него, мы погрузились в какой-то фантастический, нереальный мир. Ничего подобного я никогда не видел. Пропали пространство и перспектива. Удаляющаяся сопка, казалось, поднялась в воздух. Плавали в воздухе и стайки сидящих на воде уток, и Власов с Моргуновым вместе со своей лодкой. Минут через тридцать, когда мы уже вышли в Ханку и пошли вдоль ее берега, я заметил впереди темный предмет странной формы. Он был похож на модель парусного корабля и, как все остальное, парил в воздухе, быстро приближаясь ко мне. Скоро модель превратилась в настоящий парусный фрегат. Фрегат на Ханке?! Нервы у меня не выдержали, и я свернул в сторону. И вдруг все исчезло — парусник превратился в обыкновенную лодку со стоящим за рулем человеком. Я с трудом перевел дух и подумал, это эдак недолго и свихнуться.
К полудню туман начал рассеиваться. По моим подсчетам, мы находились где-то возле реки Спассовки. И действительно, подойдя ближе к берегу, мы вскоре увидели ее устье. До Малого Сунгача оставалось тридцать километров. Наши лодки шли строго на север, в полукилометре от берега — подойти ближе мешала отмель. Часа через полтора мы прибыли к месту. Устье речки преграждала большая отмель, и нам пришлось остановить моторы. Песок был настолько плотен, что шест оставлял на нем еле заметный след. Так мы подошли к фарватеру и снова запустили двигатели. Метрах в четырехстах от устья, в стороне от берега, стоял бревенчатый дом. К нему от русла вела узкая канава. Мы уже подходили к ней, как вдруг за моей спиной раздался треск разрываемого металла. Оглянувшись, я увидел дымящийся мотор. Стоило только взглянуть на него, чтобы убедиться, что авария неисправима. Оборвавшийся шатун проломил картер. В самом мрачном расположении духа я, отталкиваясь шестом, подъехал к небольшому деревянному пирсу, сооруженному возле дома. На пирсе стояли два человека и наблюдали за нами.
— Здравствуйте! Что у вас случилось? — спросил один из них. Я с досадой махнул рукой. Посмотрев на мотор, Власов только закряхтел, а Димка засвистел похоронный марш. Мы вытащили ненужный двигатель и бросили возле дома. Завершить путешествие мне предстояло на буксире. Незнакомцы пригласили нас в дом.
—Садитесь кушать — у нас есть отменная уха, — предложил тот, кто здоровался со мной на пирсе. Огромного роста, широкоплечий, он мне понравился с первого взгляда.
—Брагин Сергей, — представился он.
— Лановой, — назвался его товарищ, задумчивый, худощавый блондин.
Дом, в который мы вошли, был местной охотбазой.
База, как рассказали наши новые знакомые, была нерентабельна. Труднодоступная, она посещалась редко и стояла закрытой. Заведующий и егерь уехали домой, и вот они хозяйничают здесь вдвоем. Приехали они вчера из соседней деревни.
—На чем же вы добирались? — спросил я.
—О, у нас есть аппарат! — с гордостью ответил Брагин.
— Покажете нам свои владения?
—Пожалуйста! Только мы сами здесь второй раз. Десять лет живем в деревне и вот... — смущенно развел он руками.
—Что — не охотники?
—Нет, добираться далеко, да и не на чем было.
—У нас и возле деревни охота не хуже, — сказал его приятель. Утром перед работой выскочишь на озеро — смотришь, и патронташа не хватает...
—Зачем тогда здесь поставили этот дом? — спросил Димка.
—Сюда когда-то была дорога по суше, потом ее съели болота, ну а дом вот остался... Рыбалка здесь добрая — больше из-за нее и приезжают.
—А что ловится?
—А поглядите в садке, — сказал Брашн. — Вчера мы шестнадцать щук поймали да четырех сазанов вытащили...
—Шестнадцать щук? — удивились мы.
Приятели усмехнулись.
—Это что! Тут ловят и поболе...
—Рыбацкие рассказы!..
—Да нет — правда! — пытались они убедить нас.
Кроме рыбы они добыли десятка полтора уток и собирались пробыть здесь еще два дня.
—Поехали к нам на праздники — бражкой угостим, — предложили они так, словно мы были их закадычными друзьями.
Мы поблагодарили и начали перетаскивать вещи в дом. Увидев мое ружье, они так и прилипли к нему. Восхищению их не было предела. Я рассказал им, как оно устроено, и дал пострелять из него. Пока мы устраивались, они успели перебить дробью все бутылки, валявшиеся возле дома.