метра.

Спускаясь, я подумал, что, наверное, оба двигателя тепловоза соединены и их можно выключить сразу из первой кабины. Я мог бы сэкономить минуты.

Я прошел в первую секцию второго тепловоза и нажал кнопку «Запуск второй секции». Тут же погасла зеленая лампочка на щите, та — теперь я это знал, — что сообщала о работе второго двигателя. Потом я дернул кнопку справа — стук дизеля за стеной кабины тоже смолк. Значит, я выключил оба!

Окрыленный, я бросился назад, к люку, ведущему на крышу. Мне осталось сделать всего один прыжок, чтобы добраться до первого тепловоза и остановить этот проклятый состав!

Я быстро поднялся на крышу. Уверенно выпрямился. В лицо ударил яркий свет прожектора. Он был впереди, на одной линии с нами. Я с ужасом подумал, что какой-то поезд идет навстречу. Я закричал, замахал руками. Но если поезд шел навстречу, ничто уже не могло предупредить несчастье. Прошло несколько томительных секунд. Прожектор по-прежнему бил в глаза, но ничего не случилось.

Тут я понял: поезд шел не навстречу. Наоборот, мы догоняли его. Мы шли по одному пути друг за другом.

Прожектор становился все ярче. Я рванулся вперед. Прожектор слепил меня, но я должен был все равно добраться до первого локомотива, пока мы не врезались в впереди идущий состав.

Я был уже у самого края, когда свет вдруг погас. Я на миг ослеп. И тут же нога провалилась в пустоту. Я упал на спину и заскользил вниз по скату кабины, напрасно пытаясь зацепиться за что-нибудь руками. Под ногами была пустота. Я неудержимо сползал вниз в разрыв между тепловозами.

Каблук ботинка на мгновенье зацепился за бортик окна и тут же соскользнул. Я сдвинулся еще на несколько сантиметров.

Вдруг моя рука уцепилась за что-то. Отчаянным усилием я перевернулся и ухватился другой рукой. Невероятно, как мне удалось это сделать. Я висел на фаре прожектора. Она спасла меня. Я подтянулся на руках и выбрался обратно на крышу.

Впереди идущий состав был скрыт первым локомотивом. Но я знал, что он рядом.

Я встал. Ноги подкашивались. Я должен был прыгнуть еще раз. Во что бы то ни стало! Я шагнул вперед и, оттолкнувшись изо всех сил, перемахнул на крышу первого локомотива.

Я спустился вниз и прошел в кабину. Самую первую кабину состава. Она была пуста. Одна из дверей открыта настежь. Я нажал кнопки, выключающие двигатели, потом посмотрел в окно. Впереди шел состав. Мы догоняли его. Там снова вспыхнул прожектор. Он слепил меня. Тогда я включил свой. Прожектор впереди идущего состава тут же погас. Я тоже погасил наружный свет.

Все двигатели были выключены. Но по инерции сцепка еще шла вперед. Больше я сделать ничего не мог. Ноги меня не слушались. А надо было еще соскочить с состава. Догадается ли Люся спрыгнуть сейчас, когда тепловозы замедляют ход? Я опустился в кресло и на секунду закрыл глаза. В кабине было тихо. Совсем тихо. Только хлопала незакрытая дверь.

Когда я открыл глаза, впереди идущий тепловоз был совсем близко. Он был другой конструкции, с площадкой перед кабиной. На площадке стоял человек. Он махал рукой. Не тревожно, скорее приветственно.

Мы постепенно сближались. Я смотрел на человека на площадке. Он широко улыбался и махал рукой. Скорость заметно упала. Я решил не прыгать.

Теперь мы шли одной скоростью с первым тепловозом — может быть, только чуть быстрее. Нас разделяло несколько метров. Человек на площадке, склонившись, ждал, когда сцепка подойдет вплотную.

Толчок был несильным. Лязгнула автосцепка. Теперь мы были в одном составе. Человек что-то крикнул, обернувшись назад. На этот раз сильно тряхнуло. Передний тепловоз дал задний ход. Человек соскочил с площадки. Я распахнул дверь. Человек поднялся — нет, прыгнул в кабину. Он рванул какую-то рукоятку и сграбастал меня в объятия.

— Дорогой! Бичо!..

От него пахло нефтью и табаком так же, как от моего отца. Он что-то громко говорил, мешая русские и грузинские слова, пытался заглянуть мне в лицо, но я только плотней прижимался к его промасленной куртке.

Сцепка последний раз вздрогнула и остановилась. Я высвободился из объятий грузина, незаметно вытер глаза и спрыгнул на землю.

От последнего локомотива ко мне навстречу бежала Люся.

— Сережка!..

Она с разбегу налетела на меня, повисла на шее. У меня вдруг опять закружилась голова.

Люся плакала и смеялась сразу.

— Сумку забыла… — сказал я.

Люся засмеялась и вытерла слезы.

34

Последние километры до станции мы ехали на головном тепловозе. На нем было трое: два машиниста и огромный грузин, оказавшийся каким-то начальником из управления дороги. Нас хлопали по плечам, поздравляли.

Грузина звали Георгий. Я спросил, как его отчество, а он сказал: «Зачем тебе отчество? Зови просто Георгий!»

Георгий все рассказывал, как испугался, увидев меня на крыше локомотива.

— Ай, молодец! — восклицал он. — Ай, какой молодец, себя не пожалел!

Мне было неловко, но в то же время приятно. Меня еще никогда так не хвалили. Я только боялся увидеть знакомую усмешку Люси. Она слушала серьезно, но все-таки при ней мне было неудобно.

— А как Петька? — спросил я.

— Какой Петька?

— Щукин… Ну, слесарь, что был со мной. Цел?

— А! Цел твой Петька. Живой, невредимый. Молодец, понимаешь, успел к телефону — не дал вас под откос спустить.

— Это кто же додумался нас под откос пускать? — сердито спросила Люся.

— Да тут, понимаешь, нашелся один горячий человек!

Георгий покосился на машинистов, и все трое засмеялись, как будто он сказал что-то необыкновенно смешное.

В кабине было тесно. Мы с Люсей вышли на площадку, огибающую локомотив. Состав не торопясь шел по эстакаде. Впереди уже светились огни вокзала. А внизу у наших ног лежал раскинувшийся по склонам холма город.

Я стоял рядом с Люсей. Наши руки лежали на перилах. Я осторожно подвинул ладонь, и наши пальцы соприкоснулись. Я замер, но Люся своей руки не отняла.

Это было необыкновенно. Даже лучше, чем тогда, когда Люся дремала на моем плече. Она хотела спать, и ей было все равно, о чье плечо опереть голову, она просто устала. А сейчас Люся не могла не понять, что я нарочно подвинул ладонь, и она не отняла своей руки! Я даже не мог представить, что мне когда-нибудь будет так хорошо, как сейчас. Ради этого стоило оказаться на сумасшедших тепловозах. Сейчас я мог бы снова забраться на крышу тепловоза и прыгнуть пять, десять, пятнадцать раз!

Неужели Люся сейчас чувствовала то же самое? По лицу ее ничего не было заметно. Она пристально смотрела вперед, туда, где все ближе подступали огни вокзала.

Но она же не отняла руки!..

35

Сцепка остановилась. Георгий