тщетной надежде вырваться и вцепиться в прибор, сдавливающий горло.

— А это ваши легкие, — прозвучал голос куратора, — они вам тоже не понадобяться. А дальше будет самое зрелищное, если пожелаете я сделаю вам копию записи. Но предупреждаю, это натуральный фильм ужасов.

Я переборол панику, несмотря на то, что дышать не получалось, удушья я не чувствовал.

'Фильм ужасов' начался через час. С меня начала сползать кожа вместе с желе подкожно-жировой ткани, обнажая голое мясо. Иногда в разрывах тканей я замечал серебристые ручейки. То самое 'серебро', которое вколол куратор. Нанопробразователи. Кожа отпадала лоскутами сантиметров по пять шириной начиная с ног и закачивая лицом. Видимо в трубках было какое-то успокоительное, и я с отрешенностью наблюдал за живым пособием по анатомии распятом на пластиковом ложе.

Но этим все не завершилось. Дальше… А дальше у меня отпала нога. Мышцы отделились от сдерживающих их сухожилий. Крепление, удерживающее ногу отстегнулось и конечность с мокрым шлепком упала на мокрый пол. Откуда-то ловко выскочил небольшой белый робот-краб и унес ногу в нишу. Поток тут же смыл кровь. Даже транквилизатор не смог заглушить того ужаса, который я испытывал. Я пытался орать, но легких, уже не было. Жидкость, мелкой моросью падавшая с потолка, застила глаза, а веки, исчезли. Я плохо видел. Мясо отваливалось с костей и с каким-то сырым звуком падало вниз, где его смывал поливочный аппарат. Последними от грудной клетки отделились руки, и я повис на двух лентах, шедших поперек груди.

— Не бойтесь, — прозвучал ненавистный голос, — мы почти закончили. У вас останутся железы. Для выработки гормонов, некоторые пучки нервов и конечно же сердце. Правда ваше. Ваше слишком велико. Прекрасное синтетическое сердце, завязанное на вашу нервную систему. Оставим репродуктивную систему и спинной мозг. Не всю, но все же. Все это будет размещено ближе к мозгу. Не раскладывать же вас по длине, правда?

Я думал, что если выживу, то убью ублюдка, если останется чем. Меня лишали меня самого. Разделали как скотину на живодерне.

Спустя еще час, за который остатки моего тела лишились остатков мышц, лопаток, таза и реберной решетки, я провалился во мрак. Нет, я не потерял сознание, я просто ничего не видел и не слышал. Мне никогда не было так страшно, даже когда я кувыркался с трупом напарника в открытом космосе. Это было страшнее смерти. Внутренний голос вопил о том, что так я и проведу весь перелет к другому миру, что тела не вернуть и всё это бессмыслица. Голос сам себе противоречил в отчаянии и панике. Я жертва эксперимента и меня утилизируют вместе с другими частями тела, как только добьются своего.

А потом в меня ворвался свет. Свет и мир. Новый мир. Словно ничего этого не было. Я лежал на больничной койке. Руки сами дернулись к лицу. На месте. Ноги тоже.

Тонкая простынка упала на пол, когда я вскочил на ноги. Глаза нашли зеркало, и я рванулся к нему. В холодном стекле отражался человек. Похожий на меня, но капельку другой. Преображение. В кого меня преобразили? Не знаю.

Ответ не заставил ждать. С пустого потока раздался голос. Тот самый, который я теперь буду помнить и ненавидеть всю жизнь.

— Убедительно?

Я промолчал.

— Но это не вы. Вы теперь более компактный.

Посреди палаты вспыхнул белый шар, мгновение спустя ставший чем-то в стеклянной емкости. Человеческим мозгом в жидкости.

— Вот он, вы, — продолжил куратор, — подключенный к системе жизнеобеспечения и массиву электродов. Вы это ошметки человека, но у вас теперь другая жизнь. Вы теперь в виртуальности. Правда она очень убедительна? Раньше было много кинофильмов и книг на эту тему. Мы сделали это на практике. Уплотнили человеческую особь. Теперь вы потребляете в разы меньше. Это сможет сэкономить ресурсы в полете, тем самым увеличить плотность размещения людей в транспортнике, при этом сохранить человека не как особь, а как вид.

— Разве я теперь человек?

— Нет. Вы теперь киборг. Обратимся к первоисточнику. Киборг — это биологический организм, содержащий механические или электронные компоненты, машинно-человеческий гибрид, неспособный жить без этих механических или электронных компонентов. Вы будите жить в социуме из таких же как вы. Считайте, что вы органический сопроцессор для систем транспортника. А все вместе — многоядерный сопроцессор.

Куратор хихикнул, словно только что придумал эту понятную только ему шутку.

Я потрогал рукой живот, на вид и на ощупь он был как настоящий. Я играл в современные игры. Там было нечто похожее, но не настолько совершенное. Система перехватывала сигнал к мышцам и передавала программе, так что виртуальные руки ноги слушались как настоящие. Процессор создавал трехмерную картинку для глаз, звуки для ушей, текстуру предметов для тактильного восприятия. Он создавал запахи и вкус. Все как настоящее. Но все это поток сигналов, кодированный системой.

— И много пользы от такого недочеловека?

— Вы правы. Человек интеллектуальных профессий может творить и так, но техник…

Мир провалился куда-то. На его месте возник другой, и пустым он не был. Человек пять сосредоточенно смотрели на меня. Куратора среди них не было.

— Зеркало там, — тихо произнес молодой парень, показав рукой.

Я неуклюже повернул голову в направлении его жеста.

Новое тело. Сначала я его принял за универсального андроида, но оно делало то, что я хочу. Рука прикоснулась к пластиковой маске лица. Хотелось моргнуть, но стекляшки глаз были лишены этого. Я не дышал, но это мне не мешало.

Непривычно. Страшно.

— Зачем всё это? — донесся из динамиков на столе голос, в котором я опознал свой.

— Это на замену тела для работы с системами транспортника в реальности. Для тех операций, которые требуют чисто человеческого присутствия. Это прототип, мы еще работаем. Им можно работать в несколько смен, просто переключаясь между операторами.

— Я не о том. Зачем всё это вообще?

Голос был лишен эмоций, но это не из-за несовершенства синтезатора, я и будучи нормальным произнес бы эти слова с такой безжизненной интонацией. Я устал.

— Мы должны спасти как можно больше людей. Долгие расчёты привели к другому пути, нежели к опасной заморозке людей на долгий срок. Правительство дало квоту. Можно вывезти таким путем шесть процентов населения страны. Остальные будут транспортироваться замороженными. Шесть процентов — это больше шестидесяти миллионов человек. Это чудовищно, но вы сами не чудовище, вы тот самый человек, каким были.

Он замолчал, а потом снова заговорил.

— Это всё одно лучше смерти. Посмотрите.

Снова указующий жест. На одном из экранов