унес в мировое пространство из земной тесноты.
Сидел я у широкого моря. Синие сумерки утра покрывали влажную землю. Тихая музыка раздавалась в недвижном воздухе. Кто-то на нежной флейте играл священный гимн светлой природе; тысячами листьев зеленая роща шелестела в голубой дали. Море издавало задумчивые звуки, ударяя в берег синими волнами. Огромное солнце взошло из-под далекого моря… и зажглося красным кругом над водной гладью. К звукам флейты присоединились трубные звуки и громче заиграли воздушные хоры. Соборы птиц запели на тенистых ветвях, качаясь в дубраве и с лепетом волн их звуки слилися… Легкий ветер подул с влажного моря и сильнее зашумели прибрежные ивы. С востока в белых одеяньях духи летели по воздушной зыби и шум их крыльев был ясно слышен чутким ухом. Это они, небожители, утреннюю песню пели и наполнили гармонией и леса и пустыни. Вот вижу я их в тонких очертаньях облаков, несущихся на белых крыльях с румяного востока. То были древние боги, прежние властители земли… Вон Индра, Шива и Брахма, и сам Ману — родоначальник смертных и бессмертных… за ними боги Эллады… гордого Рима, и боги всех прочих народов… — До сих пор вы живете, старые боги и, одетые, в облака летаете над землей… — Мы бессмертны, сказали они, и долго еще, когда уже людей на земле не будет, будем носиться и в тонких облаках, и в темных тучах над пустынной землей… Так они сказали и исчезли на западе в синей глубине высокого воздуха. Яркое солнце выше и выше поднималось, живительным светом заливая и море и землю… Четвероногие жители дремучего леса проснулись и побежали к сладкому потоку, к зеркальным струям быстротекущего ручья; они низкими звуками наполнили темные дебри… Невидимый оркестр где-то в вышине заиграл. Я оглянулся и увидал трубных музыкантов синего воздуха. Гагары с пеньем куда-то летели, махая крылами, а над ними в лазури небес журавли и лебеди длинными стаями тянулись с далекого острова в песчаные степи обширной страны. Звуки двигались по небу и в отдаленьи тихо замирали. — Какая обида богам, подумал я, за ними длинноклювые гагары летят по зыби воздушной. Но издали гагары мне ответили. — Не менее почтенны мы, чем ваши боги, мы древнее их и человеческого рода, и, наверное, переживем и тех и других. Звуки умолкли. Но не надолго. Вдруг призывной удар к новому хору раздался. Чайки первые засуетились и визгом огласили берег. За ними стрижи и ласточки, откуда-то коршуны появились и с вышины спускались вниз. Сильнее зашумели деревья. Резкий ветер свистал между ними. Волны побежали издалека к берегу, как львы, зелеными гривами потрясая. Вопли их доходили до меня с отдаленной полуокружной зыби водной равнины. Новый удар барабана и начало торжественной музыки. Посмотрел я на запад. Солнце закрыло свое лицо. Темные тучи поднимались с окраин мира и дальние раскаты грома наполняли за тучами лежащее небо. Желтая молния сверкнула. Знак был дан невидимым корифеем природы бешеной пляске. Вихрь поднялся и с шумом пролетел мимо меня. Темные духи вышли из тартара. Между ними узнал я страшного Аида, мрачную Персефону и грозных титанов… В медные трубы, равные огромным тучам, ударили они в неистовом порыве вдохновения, и вода, и пыль, и песок, и облака закружились в пляске в честь Диониса. Звуки, полные гнева, неутоленной страсти, вечно терзающей сердце, потрясали воздух. Быстрее и быстрее кружились береговые пески, поднятые вихрем. Пришли голодные гарпии и высосали влагу из ключей и мелких ручьев. Волны моря хлынули на белые длинные отмели, где фурии всех веков начали бешеный сладострастный танец. Вышел из бури великан в зеленой шапке и стал со свистом вырывать с корнем деревья, и бросал их одно на другое, как бы костер огромный созидал для пожара земли… Он зашагал по лесу и громко смеялся над кем-то, вторя мятежной музыке смерчи. Но вот страшный удар раздался. Он упал с облаков на грудь земную и тяжкий стон вырвался из сердца земли и высокие горы зашатались. Светлые и темные стихии — титаны вступили в битву с богами и началась ужасающая борьба… Все потемнело. Песок, вода, пыль, облака, застилали море и землю. Молниеносные стрелы сыпались из средины туч, и вдруг хохот поднялся во вселенной… и внутренность матери-земли захохотала, как эхо, от горя и печали, и потемнел рассудок жизненных сил мира… Но вдруг… Лопнули трубы у демонов и сами черные существа провалились в дальние бездны… Борющиеся титаны удалялись и слабели неистовые звуки и вопли скорби. Сильный ветер разогнал севшие на землю темные тучи; море, сильно разъяренное борьбой, стало успокаиваться, и гневный Посейдон, потрясая трезубцем, удалялся в страну заката, где живут черные сыны пустынь. Заходящее солнце снова взглянуло на землю и мир снова покрылся синевою неба и моря… Вновь раздались тихие божественные звуки в вышине… И кроткий вечер настал… Румяная заря на огненных крыльях прилетела с горного эфира и пурпуром окрасила водную гладь. Волны нежно запели о жизни в Эдеме, о счастье первых, невинных людей, не знавших добра и зла… Им вторили райские птицы тропических лесов. Невидимая рука зажгла огоньки на небе, звезды в синей вышине. Первая пролила свои вечерние лучи вечерняя заря, глубокие мечты возбуждая в душе… За нею вместе с вечерней звездой (богиней любви) Вега засияла, потом уже Арктур и Капелла и все невидимые их братья, дети пространства, и над звездами услыхал я, как херувимы запели о жизни надзвездной… Так звуки менялись в природе, отражаясь в моем сердце, в сердце странника мира.
Светлое солнце долго сияло над землею. Жизнь цвела в ее лучах. Сменялись поколения за поколениями зверей, людей и птиц. Седая старость, дочь бесконечности, летела из бездны к матерому, царственному сыну природы — к яркому солнцу. Прилетела и прикрыла своими черными крылами светлый лик любвеобильные денницы. Солнце потемнело. Из золотисто-желтого оно стало темно-красным. Быстро угасала жизнь на замерзшей земле. Погибли сильные народы с их высокой культурой, Остались только полярные племена, да и те быстро вымирали при скудости пищи, ибо зверей и птиц
* * *
В тихий вечер, на заре, в дремучем лесу или на берегу моря слышны тихие божественные звуки арфы Мили-Кили. Он там в эфире играет, оглашая горницу Вселенной бесконечно-сладкими звуками. Мили-Кили, Мили-Кили!Звуки природы
Сидел я у широкого моря. Синие сумерки утра покрывали влажную землю. Тихая музыка раздавалась в недвижном воздухе. Кто-то на нежной флейте играл священный гимн светлой природе; тысячами листьев зеленая роща шелестела в голубой дали. Море издавало задумчивые звуки, ударяя в берег синими волнами. Огромное солнце взошло из-под далекого моря… и зажглося красным кругом над водной гладью. К звукам флейты присоединились трубные звуки и громче заиграли воздушные хоры. Соборы птиц запели на тенистых ветвях, качаясь в дубраве и с лепетом волн их звуки слилися… Легкий ветер подул с влажного моря и сильнее зашумели прибрежные ивы. С востока в белых одеяньях духи летели по воздушной зыби и шум их крыльев был ясно слышен чутким ухом. Это они, небожители, утреннюю песню пели и наполнили гармонией и леса и пустыни. Вот вижу я их в тонких очертаньях облаков, несущихся на белых крыльях с румяного востока. То были древние боги, прежние властители земли… Вон Индра, Шива и Брахма, и сам Ману — родоначальник смертных и бессмертных… за ними боги Эллады… гордого Рима, и боги всех прочих народов… — До сих пор вы живете, старые боги и, одетые, в облака летаете над землей… — Мы бессмертны, сказали они, и долго еще, когда уже людей на земле не будет, будем носиться и в тонких облаках, и в темных тучах над пустынной землей… Так они сказали и исчезли на западе в синей глубине высокого воздуха. Яркое солнце выше и выше поднималось, живительным светом заливая и море и землю… Четвероногие жители дремучего леса проснулись и побежали к сладкому потоку, к зеркальным струям быстротекущего ручья; они низкими звуками наполнили темные дебри… Невидимый оркестр где-то в вышине заиграл. Я оглянулся и увидал трубных музыкантов синего воздуха. Гагары с пеньем куда-то летели, махая крылами, а над ними в лазури небес журавли и лебеди длинными стаями тянулись с далекого острова в песчаные степи обширной страны. Звуки двигались по небу и в отдаленьи тихо замирали. — Какая обида богам, подумал я, за ними длинноклювые гагары летят по зыби воздушной. Но издали гагары мне ответили. — Не менее почтенны мы, чем ваши боги, мы древнее их и человеческого рода, и, наверное, переживем и тех и других. Звуки умолкли. Но не надолго. Вдруг призывной удар к новому хору раздался. Чайки первые засуетились и визгом огласили берег. За ними стрижи и ласточки, откуда-то коршуны появились и с вышины спускались вниз. Сильнее зашумели деревья. Резкий ветер свистал между ними. Волны побежали издалека к берегу, как львы, зелеными гривами потрясая. Вопли их доходили до меня с отдаленной полуокружной зыби водной равнины. Новый удар барабана и начало торжественной музыки. Посмотрел я на запад. Солнце закрыло свое лицо. Темные тучи поднимались с окраин мира и дальние раскаты грома наполняли за тучами лежащее небо. Желтая молния сверкнула. Знак был дан невидимым корифеем природы бешеной пляске. Вихрь поднялся и с шумом пролетел мимо меня. Темные духи вышли из тартара. Между ними узнал я страшного Аида, мрачную Персефону и грозных титанов… В медные трубы, равные огромным тучам, ударили они в неистовом порыве вдохновения, и вода, и пыль, и песок, и облака закружились в пляске в честь Диониса. Звуки, полные гнева, неутоленной страсти, вечно терзающей сердце, потрясали воздух. Быстрее и быстрее кружились береговые пески, поднятые вихрем. Пришли голодные гарпии и высосали влагу из ключей и мелких ручьев. Волны моря хлынули на белые длинные отмели, где фурии всех веков начали бешеный сладострастный танец. Вышел из бури великан в зеленой шапке и стал со свистом вырывать с корнем деревья, и бросал их одно на другое, как бы костер огромный созидал для пожара земли… Он зашагал по лесу и громко смеялся над кем-то, вторя мятежной музыке смерчи. Но вот страшный удар раздался. Он упал с облаков на грудь земную и тяжкий стон вырвался из сердца земли и высокие горы зашатались. Светлые и темные стихии — титаны вступили в битву с богами и началась ужасающая борьба… Все потемнело. Песок, вода, пыль, облака, застилали море и землю. Молниеносные стрелы сыпались из средины туч, и вдруг хохот поднялся во вселенной… и внутренность матери-земли захохотала, как эхо, от горя и печали, и потемнел рассудок жизненных сил мира… Но вдруг… Лопнули трубы у демонов и сами черные существа провалились в дальние бездны… Борющиеся титаны удалялись и слабели неистовые звуки и вопли скорби. Сильный ветер разогнал севшие на землю темные тучи; море, сильно разъяренное борьбой, стало успокаиваться, и гневный Посейдон, потрясая трезубцем, удалялся в страну заката, где живут черные сыны пустынь. Заходящее солнце снова взглянуло на землю и мир снова покрылся синевою неба и моря… Вновь раздались тихие божественные звуки в вышине… И кроткий вечер настал… Румяная заря на огненных крыльях прилетела с горного эфира и пурпуром окрасила водную гладь. Волны нежно запели о жизни в Эдеме, о счастье первых, невинных людей, не знавших добра и зла… Им вторили райские птицы тропических лесов. Невидимая рука зажгла огоньки на небе, звезды в синей вышине. Первая пролила свои вечерние лучи вечерняя заря, глубокие мечты возбуждая в душе… За нею вместе с вечерней звездой (богиней любви) Вега засияла, потом уже Арктур и Капелла и все невидимые их братья, дети пространства, и над звездами услыхал я, как херувимы запели о жизни надзвездной… Так звуки менялись в природе, отражаясь в моем сердце, в сердце странника мира.
Самоед Неве-Хеге
Светлое солнце долго сияло над землею. Жизнь цвела в ее лучах. Сменялись поколения за поколениями зверей, людей и птиц. Седая старость, дочь бесконечности, летела из бездны к матерому, царственному сыну природы — к яркому солнцу. Прилетела и прикрыла своими черными крылами светлый лик любвеобильные денницы. Солнце потемнело. Из золотисто-желтого оно стало темно-красным. Быстро угасала жизнь на замерзшей земле. Погибли сильные народы с их высокой культурой, Остались только полярные племена, да и те быстро вымирали при скудости пищи, ибо зверей и птиц
