Сергей Николаевич!

Последнее он крикнул, чтобы его наконец услышали. И его услышали.

— Я говорил вам, чтобы вы обращались ко мне определенным образом. Надеялся, что повторять не надо… И успокойтесь, кричать не нужно. Я вас прекрасно слышу.

— Что происходит? — спокойней повторил вопрос Олег.

— А вы точно хотите знать ответ?

Олег даже поперхнулся. Закашлялся.

— Хочу, — просипел он.

За пределами капсулы молчали, Олег терпеливо ждал. Он уже понял, Доров просто чем-то занят. Чем-то очень важным. Он надеялся на это.

Снова раздался треск, за ним голос Дорова:

— В нас врезался спутник, инспектор. Вернее, мы в него.

— Как такое возможно? — искренне удивился Олег. — Я не почувствовал удар.

— Правильно. Никто не почувствовал. Удара не было. Такие данные выдает центральный навигационный компьютер. Он же посылает в ЦУП, диспетчерам космодрома в «Глобалисе» и еще десяткам кораблей и сотням спутников вокруг сообщения о столкновении шаттла с навигационным спутником. — Доров помолчал, добавил: — Экипаж корабля, как и его пассажиры, согласно переданной информации, погибли при пожаре. Сначала задохнулись, затем сгорели.

— А что?..

— Все живы инспектор, не стоит беспокоиться.

— Так почему?..

— Вам нельзя выходить из капсулы, Ковалый? Потому что, несмотря на то, что никакой астероид в нас не врезался, в связи с тем, что ИИ корабля получил и продолжает получать неправильные вводные от внутренних и внешних датчиков «Бурана», он распылил реагент второй категории, тот, что распыляется, если внутри нет живых существ. Поэтому воздух вокруг вас крайне токсичен.

— А вы?

— Я не умираю, если вы об этом. Успел надеть скафандр, как только сработали распылители. Пару химических ожогов брать в расчет не стоит.

Снова раздался треск, потом удар.

— Вы сейчас в отсеке один?

— Да, один. Пилоты заперты в своем отсеке, стюардесса и инженер-механик тоже находятся в изоляции.

— Что вы делаете?

— Пытаюсь пробиться в вентиляционную шахту.

— Она слишком мала, чтобы туда пролезть.

— Мне не нужно туда пролезать, Ковалый. Мне нужно запустить систему вентиляции вручную.

— Шанс, что у вас получится запустить ее самому, составляет долю процента. У вас нет для этого инструментов.

— Нет, это правда, — как-то слишком легко согласился Доров.

Удары стали чаще и громче.

Уровень кислорода упал до отметки в сорок два процента.

— Возможно, вместе мы сможем добиться большего, старший инспектор. Если я трансформирую кресло, а вы поможете мне надеть скафандр…

— Это плохая мысль, Ковалый. Вы не погибнете сразу. Возможно, даже вовсе не погибнете. Но получите множественные ожоги. А с ними у вас мало что получится сделать. Вы перестанете быть мне помощником еще до того, как станете им.

Раздался грохот.

— Что это?

— Помолчите, пожалуйста, инспектор! Мне нужно сосредоточиться.

Следующие три минуты Олег только мог догадываться, что сейчас делает Доров. Смотрел с тоской на цифры медленно понижающегося уровня кислорода. Треска больше не было, лязга с ударами тоже. Он изнывал от бездействия. Снял очки, сложил их и спрятал обратно в карман.

Когда Доров заговорил, он был так же спокоен, как и все это время до этого.

— Знаете, инспектор, мне больше нравились шаттлы прошлого поколения. Их можно было разобрать по винтику и собрать так, как тебе этого хочется. Пусть из космического корабля при этом получался верблюд.

Нет, все же было в голосе что-то…

— У вас не получилось!

Олег не спрашивал.

И потому Сергей Николаевич Доров, старший инспектор ЭНэС, не стал отвечать.

Глава 2

Молчание затягивалось.

Дышать в капсуле становилось все труднее. И инспектор решил, что пора было поговорить о поломке системы жизнеобеспечения.

— Я все вам хотел сказать… — Олег замолчал, собираясь с духом. Он не хотел выглядеть паникером.

— Нужно попробовать сделать брешь в корпусе, — встрепенулся Доров. — Газ в связи с разницей давления вытянет наружу, пассажирский отсек станет чистым.

Олег покачал головой:

— Вы не сможете сделать пробоину в корпусе подручными материалами, у вас просто нет для этого…

— Ковалый, не забывайте, у меня также не было инструментов, чтобы вскрыть ход в вентиляционную шахту.

Олег задумался. Жаль, что он не мог видеть, что происходит в салоне шаттла.

— Для экипажа это будет вполне безопасно, — продолжил рассуждать вслух Доров. — Для нас тоже. Я нахожусь в скафандре, если что — у меня есть достаточное количество кислородных плит. У вас, Ковалый, есть целая автономная система жизнеобеспечения, которой более чем достаточно для поддержания вашей жизни до прибытия помощи.

— Подождите, подождите!.. — запротестовал Олег, сидя в капсуле. — Вы не можете этого сделать.

— Почему же это? — В голосе старшего инспектора чувствовалась насмешка.

— Потому что, это шаттл нового поколения. Вы сами сказали, что не знаете, как он устроен. Вы полностью уверены, что ваши действия не отразятся на других секциях корабля и не причинят вред экипажу?

Доров помолчал, прежде чем ответить:

— Нет.

Добавил:

— Тогда нам нужно просто подождать, ничего не делать.

— Инспектор?

— Что?

— Я давно вам хотел сказать. У меня заканчивается кислород. Видимо, сбой на корабле затронул также и пассажирские капсулы.

Доров молчал. Долго, очень долго.

— Сколько осталось процентов?

— Двадцать четыре.

— Когда будет три процента, скажете мне, Ковалый. Будем вас одевать в скафандр.

Вот и все.

Ковалый хотел сказать своему новоиспеченному напарнику все, что он о нем думает. Но внезапно понял: Доров прав. Сейчас нужно было просто ждать помощи извне. Столько, сколько возможно. Потому что скафандр — это тоже не спасение, а всего лишь отсрочка.

Снова наступило молчание. Для космоса — это привычная форма существования. Для человека, который решил покинуть планету ради других планет, молчание становится привычкой. Иначе нельзя. Иное сосуществование с вселенной невозможно.

Когда осталось четыре процента кислорода, а от большого количества углекислого газа у Олега стало светлеть перед глазами, он сказал об этом старшему инспектору.

— Скажете, когда будете готовы, Ковалый, — с напряжением в голосе произнес Доров.

— Я готов.

— Трансформируйте кресло!

Олег сделал глубокий вдох, выдох, снова вдох, наполняя оставшимся кислородом легкие, задержал дыхание, закрыл глаза, сильно зажмурив веки, и нажал небольшой рычаг слева, приведя механизм ручного срабатывания.