мэра, рассказал о завтрашней торжественной выписке.

— Музыка-то зачем? Сына мне напугаете.

— Мария, поймите, это так здорово, вы же особенная женщина.

— Нормальная. Можно без музыки?

— Мария, я постараюсь сделать так, чтобы новый мэр вам помог, квартиру больше дал, пособие на ребенка.

— Мне уже сто раз обещали. Не стоит беспокоиться, молодой человек.

Я решил поспекулировать ее материнскими чувствами, сказал, какой у нее очаровательный младенец, скорчил ему смешную рожу. Маша прижала ребенка к груди, прикрыла свободной рукой, ограждая его от меня, обещаний мэра и всего мира.

Мне вдруг стало страшно. Это было незнакомое мне чувство, которого я испугался, как чего-то нового и неизвестного. Я оказался рядом с Машей и попал в поле ее нежности.

Стало понятно, что Маша родила восьмого ребенка не ради того, чтобы получить что-то от государства, не по религиозным убеждениям и не потому, что не знает слово «презерватив». Нежность…

Пока ехали к Машиному мужу, меня трясло крупной дрожью. Я ненавидел себя за то, что уболтал ее принять цветы от мэра и минуту постоять перед камерой.

Двухкомнатная хрущевка поразила меня своим интерьером: все пространство было заставлено спортивными кубками, а площади стен едва хватило, чтобы расклеить грамоты за победы во всевозможных олимпиадах. Математика, литература, история, астрономия… вся школьная программа. Я ожидал увидеть «жестокую реальность», а получил очередной удар по стереотипам. Судя по всему, здесь не строгали детей, здесь ими занимались. Толика, мужа Маши, и троих его сыновей мы отвлекли от партии в преферанс. Младшему из игроков было лет восемь. Остальные четверо, как выяснилось, в зависимости от возраста, либо гуляли, либо выгуливали своих братьев.

— У нас проигравшие идут мусор выносить, — извиняясь, сказал Толик.

— Так вот зачем вам столько детей.

— Не только. Преферанс развивает лучше шахмат. Я вам как математик говорю.

Судя по рассказам, Толик выстроил в своей большой семье ту самую вертикаль, по поводу которой периодически рефлексируют власти нашего безразмерного государства. Старшие занимаются средними, средние — младшими, а родители периодически контролируют процесс воспитания.

* * *

Мэр — результат скрещивания павлина с хорьком — встретил меня потным рукопожатием и бутылкой дорогого коньяка. Коньяк был хорош, но не действовал, в смысле — не снимал отвращения. Мэр был мерзок и действовал чрезвычайно активно: постоянно подливал и говорил, что все в моих руках. Я объяснил ему суть происходящего, продиктовал, что ляпнуть в камеру, рассказал, как поздравить роженицу, и поехал писать закадровые тексты для сюжета. Писать пришлось под каждый из оплаченных телеканалов, чтобы корреспонденты не повторялись и не выбивались из контекста.

* * *

Утром возле роддома я обнаружил замерзающий среди местных снегов городской симфонический оркестр в полном составе. Первая скрипка оскорбилась, узнав, что им предстоит играть исключительно туш.

Толик и семеро их с Машей сыновей согревались, играя в «царя горы» на огромном сугробе.

— Как сына назовете, Анатолий?

— Дмитрием. В честь деда моего.

Странно, как могут уживаться два противоположных чувства. Я радовался, что с именем младенца все удалось само собой, но был сам себе омерзителен, что могу этому радоваться.

Эскорт мэрских «шестерок», как прыщ, выдавил из черного Мерседеса мэра и костюм от «Бриони». Костюм был на мэре, но существовали они отдельно друг от друга. «Бриони» было откровенно неприятно топорщиться на этом существе. Мэр поежился, но от пальто отказался. Из багажника извлекли стожок красных роз. Корреспонденты получили свои тексты, операторы включили камеры, я махнул оркестру. Из двери роддома вышел весь персонал в накрахмаленных халатах, без верхней одежды, одна из медсестер держала на руках сверток с ребенком.

А потом появилась Маша. Она сразу глазами нашла в толпе своих, улыбнулась. Толик, натыкаясь на операторов, побежал к ней, мальчишки за ним. Я подумал, что с ним это уже в восьмой раз, а от волнения не знает, что делать. Толик одной рукой бережно взял у медсестры младшего сына, повернулся к жене, прижал к себе их обоих. Подбежали другие сыновья, повисли на родителях, стараясь взглянуть на младшего брата. Толик с Машей присели, мальчишки образовали вокруг них суетливую карусель. Отец семейства разрывался. Смотрел то на сына, то на жену. В какой-то момент я побоялся захлебнуться их нежностью и переключился на мэра, что незамедлительно позволило вернуться в привычное состояние — ощутить себя полным г. ном.

* * *

Вечером в Москве, предполагая пропить двухдневный курс крепких алкогольных напитков, я уселся у телевизора.

— … Мэр уже отдал распоряжение о предоставлении семье Ивановых пятикомнатного коттеджа, — бодро щебетала мой текст корреспондентка за кадром.

Я выдохнул, опрокинул в себя рюмку, понюхал ароматный «Бородинский», потянулся за закуской. Телефонный звонок редактора Васи отвлек меня от соленого огурчика:

— ………………….. твою мать!

— Вася, ты вторгся в вечность между рюмкой и закуской.

— Ты что им написал?

— Пошли они все, — я захрустел огурчиком.

— Они-то пошли, только «сам знаешь кто» берет это под личный контроль!

— А зачем придворные пиарщики «сам знаешь кому» телевизор показывают? Ему это вредно.

— Случайно вышло, говорят.

— Ну… Каждой твари по пиаре, — я ляпнул и возгордился собственными виршами.

— Ты устроил геморрой толпе народу!

— Вася, вы за это деньги получаете. От меня, в частности.

Вася бросил трубку. Наверное, в этом суть телевидения — ворваться в личное пространство человека в самый неподходящий момент, нагадить и отвалить. Я выпил за удачное стечение обстоятельств. Если «сам знаешь кто» взял это под личный контроль, что, естественно, иллюзия, значит: неленивые блоггеры, газетчики и телевизионщики, которые не пробились в личные пиарщики «сам знаешь кого», — будут постоянно муссировать эту тему. Личным пиарщикам «того самого» придется поднять разжиревшие задницы, надавить на моего мэра и заставить его выполнить обещания, которые я дал за него в закадровом тексте. А это значит, что Маше, Толе и их сыновьям что-то перепадет. Это снова тост! — Ну, чтоб мне голову не оторвали.

* * *

Через неделю в эфире прошел сюжет: «сами понимаете кто» и мэр с «Бриони» разрезали ленточку перед домиком семьи Ивановых. Вечером раздался звонок:

— Здравствуйте. Вы в курсе событий? — снова звонил мой пассивный конфиденциал.

— Это кто? — я решил поиздеваться.