— Вы организовывали встречу матери-героини.
— И?
— Наш друг интересуется, почему в телесюжеты не вошло рукопожатие нашего друга и … ээээээ…
— Сами знаете кого, — помог я бедолаге.
— Да-да-да, — узнал новый термин и обрадовался.
— Потому что это тоже имеет цену.
— А сколько это может стоить?
— В зависимости от телеканала.
— Это можно… устроить?
— Можно, но нужен информационный повод. Тогда рукопожатие пойдет как архив.
— А какой повод?
— Пусть наш друг подарит семье Ивановых… компьютер.
Я нашел точку взаимодействия добра со злом: мой сомнительный бизнес приносил не только бабло мне, но и пользу людям.
Резкий удар в бок. Печень. Напоминает, что на часах 21 час 57 минут 00 секунд. В очереди за амброзией передо мной двое: Горгона с полудохлыми змеями на голове и какой-то гунн у кассы. В десять водку продавать перестанут, у меня три минуты. Гунн в разных сочетаниях употребляет все три знакомых ему русских слова, но никак не может объяснить продавщице, что пришел за хлебом. Если я его убью, меня, конечно, оправдают. Но тогда я не успею купить водки. Пусть живет. 21.57.20. Тень орла заслоняет мутный закат над Северным Бутово. Это по мою печень. Сердце трепыхается в правом боку. Взрываюсь: — Милая! Дайте ему батон и половинку черного! Уже без трех минут! — Вы по-ихнему понимаете? — продавщица, утомленная толерантностью и переизбытком конфессий, подозрительно машет на меня ресничками, осыпая тушью прилавок.
21.57.40. Озирающийся, но довольный гунн, сопровождаемый шлейфом противоречивых запахов, удаляется. К прилавку подплывает бесформенная Горгона. Эта проторчит вечность. Я уже готов упасть на колени: — Женщина! Дорогая моя! Без трех минут! Я же не успею! Пропустите! Умоляю вас! — Вам, синякам, только б зенки залить! — завелась мгновенно, будто ждала. Даже змеи на голове проснулись и шевелятся.
21.58.00. Бутовский магазин — восьмое чудо света, торгующее всем: от алкоголя до удобрений, содрогается. Сизиф, по паспорту Сигизмунд Зигфридович, обреченный бесконечно толкать свою «Ладу-Калину» вручную, с грохотом упирает это беспородное чудище в ближайшее дерево и сливает свою скорбь с моей. — За каким я поехал на машине! — фраза из ежевечернего ритуала вечная, как вселенная. — Без двух минут, Сизиф! — я мысленно курю с ним последнюю папиросу на двоих перед казнью.
21.58.20. Орел садится на толстую ветку у крыльца магазина, улыбается: — Без двух минут, Прометей… — перелетает на кассовый аппарат, делает вид, что чистит перья.
21.58.35. — Женщина! Пожалуйста! У меня без сдачи! — это я снова Горгоне. — Я тебя сейчас пущу, а ты потом будешь под окнами песни орать до утра! Девушка, мне кефир три и два процента… еще… это… как его…
21.58.50. Время отмеряется ударами сердца. По два в секунду. Быстрее, быстрее, быстрее. Три удара в секунду.
21.58.59. Орел завидует Горгоне, он в состоянии причинять только физические страдания. Почему же я боюсь его больше всего на свете?.. А его ли?.. Он — причина боли, а я помню себя только в связи с болью в печени. Почему?.. если подумать… Я посыпаюсь от того, что болит печень. Иду в магазин за водкой. Если успеваю купить, то выпиваю… и дальше просыпаюсь от боли в печени, а если не успеваю, то прилетает орел, клюет, я теряю сознание… просыпаюсь от боли в печени. И так целую вечность.
* * *
— Здравствуйте. Мы хотим подарить Ивановым микроавтобус, — и это через три дня после эфира с рукопожатием. — Цены вы знаете. — Это не всё… Наш друг хочет, чтобы «сами знаете кто» приобнял его… — Вы с ума посходили! Он же натурал! Это к Брежневу. — Вы не поняли… Это должно быть… дружеское объятие… — Я не верю, что у вас есть это на видео. — В том-то и дело, что нет… Но у нас есть идея, как это сделать… — Вас к нему не подпустят, это невозможно. — Вы не поняли… Это можно снять и подмонтировать к имеющемуся видео. Как быстро учатся работать ушлые провинциалы. Роддом номер два был оцеплен местными ментами. На съемочной площадке, то есть во дворе роддома, я обнаружил актера, ростом, прической, одеждой и пластикой похожего на «сами знаете кого». Со спины — вылитый. А другого и не требовалось. Актера снимали только со спины. Процесс напомнил мне съемки порно, которыми я с голодухи развлекался в молодости: — Начали… Стоп! Вы ему хотите руку оторвать? Нежнее. — Начали… Стоп! Вы его еще поцелуйте. — Начали… Стоп! Как вы держите руку, ему же неудобно! В конце концов я нашел нужное похлопывание по плечу, которое было теплым, но не педерастичным, при этом мэр признал его объятием. После съемок я быстро набросал смету и протянул ее мэрскому заму.Сюжет в эфире ______________________________________ 50 000 Рукопожатие «сам знаешь кого» ________________________ 50 000 Дружеское похлопывание «сам знаешь кого» _____________ 100 000 Поцелуй «сам знаешь кого» ________________________ 1 000 000 000Зам прочитал, ухмыльнулся, но смету взял.
* * *
К весне семья Ивановых получила от мэра домашний спортивный комплекс и путешествие в «Диснейленд», а Толика, учитывая его замечательный педагогический опыт, сделали директором гимназии. Я не знал, что им еще подарить. Часть подарков вручал «сами знаете кто»: ерошил прически мальчишкам, жал мэру и Толику руки, чмокал в щечку Машу. Летом, листая телеканалы в поисках футбола, я наткнулся на сюжет из Кремля. «Сами знаете кто» шел мимо строя заискивающих жополизов, пожимал им руки. В строю я увидел моего мэра. «Сам» остановился возле него, улыбнулся, пожал руку, дружески похлопал по плечу… наклонился… и… …На экране внезапно появился диктор новостей, читающий текст с телесуфлера. На моем мобильном телефоне высветился номер заместителя мэра.Час Прометея
Сиртаки Moderato, accelerandoРезкий удар в бок. Печень. Напоминает, что на часах 21 час 57 минут 00 секунд. В очереди за амброзией передо мной двое: Горгона с полудохлыми змеями на голове и какой-то гунн у кассы. В десять водку продавать перестанут, у меня три минуты. Гунн в разных сочетаниях употребляет все три знакомых ему русских слова, но никак не может объяснить продавщице, что пришел за хлебом. Если я его убью, меня, конечно, оправдают. Но тогда я не успею купить водки. Пусть живет. 21.57.20. Тень орла заслоняет мутный закат над Северным Бутово. Это по мою печень. Сердце трепыхается в правом боку. Взрываюсь: — Милая! Дайте ему батон и половинку черного! Уже без трех минут! — Вы по-ихнему понимаете? — продавщица, утомленная толерантностью и переизбытком конфессий, подозрительно машет на меня ресничками, осыпая тушью прилавок.
21.57.40. Озирающийся, но довольный гунн, сопровождаемый шлейфом противоречивых запахов, удаляется. К прилавку подплывает бесформенная Горгона. Эта проторчит вечность. Я уже готов упасть на колени: — Женщина! Дорогая моя! Без трех минут! Я же не успею! Пропустите! Умоляю вас! — Вам, синякам, только б зенки залить! — завелась мгновенно, будто ждала. Даже змеи на голове проснулись и шевелятся.
21.58.00. Бутовский магазин — восьмое чудо света, торгующее всем: от алкоголя до удобрений, содрогается. Сизиф, по паспорту Сигизмунд Зигфридович, обреченный бесконечно толкать свою «Ладу-Калину» вручную, с грохотом упирает это беспородное чудище в ближайшее дерево и сливает свою скорбь с моей. — За каким я поехал на машине! — фраза из ежевечернего ритуала вечная, как вселенная. — Без двух минут, Сизиф! — я мысленно курю с ним последнюю папиросу на двоих перед казнью.
21.58.20. Орел садится на толстую ветку у крыльца магазина, улыбается: — Без двух минут, Прометей… — перелетает на кассовый аппарат, делает вид, что чистит перья.
21.58.35. — Женщина! Пожалуйста! У меня без сдачи! — это я снова Горгоне. — Я тебя сейчас пущу, а ты потом будешь под окнами песни орать до утра! Девушка, мне кефир три и два процента… еще… это… как его…
21.58.50. Время отмеряется ударами сердца. По два в секунду. Быстрее, быстрее, быстрее. Три удара в секунду.
21.58.59. Орел завидует Горгоне, он в состоянии причинять только физические страдания. Почему же я боюсь его больше всего на свете?.. А его ли?.. Он — причина боли, а я помню себя только в связи с болью в печени. Почему?.. если подумать… Я посыпаюсь от того, что болит печень. Иду в магазин за водкой. Если успеваю купить, то выпиваю… и дальше просыпаюсь от боли в печени, а если не успеваю, то прилетает орел, клюет, я теряю сознание… просыпаюсь от боли в печени. И так целую вечность.
