обнаружил, что человеческий мозг, помещенный в соответствующую питательную жидкость, может выполнять те же функции, занимая при этом гораздо меньший объем.
— Я знаю также, чем закончилось дело Бренна и Ренода, которые подключили себя к вычислителям такого рода, — сказала Флоранс.
— Очень хорошо, — ответил я. — Постепенно ЭВМ различных поколений оснащались всевозможными, изобретенными за многие годы, эффекторами, постепенно превращаясь в категорию механизмов, называемых роботами. Но у всех этих механизмов было одно общее. Вы можете сказать, что именно?
Теперь профессор во мне взял верх.
— У вас такие красивые глаза, — ответила Флоранс, — они желто-зеленые и мерцают, как звезды.
Я отпрянул от нее.
— Флоранс! Вы вообще слушаете меня или нет?
— Я слушаю вас очень внимательно. Эти механизмы объединяет то, что они выполняют только счетные операции, данные о которых программисты вводят в их память. Машина, перед которой стоит какая-нибудь неразрешимая задача, даже не пытается ее решить.
— Но почему бы не попытаться снабдить ее сознанием или способностью к логическим умозаключениям? Потому что, как недавно было замечено, после того, как они были снабжены некоторыми элементарными автоматическими функциями, машины начали напоминать старых ученых с их самыми худшими привычками. Купите в магазине маленькую игрушечную электронную черепаху, и вы увидите, что она похожа на эти первые электронные автоматические механизмы: раздражительные, капризные, допускающие характерные ошибки! Скоро интерес к такого рода устройствам был утрачен, и они стали служить только для того, чтобы иллюстрировать деятельность человеческой психики, хотя и в этом они не принесли особой пользы.
— Милый старина Боб, — сказала Флоранс. — Мне очень нравится вас слушать. Но вы же знаете, что все это очень скучно. Нас этим напичкали еще в одиннадцатом классе.
— И вы, вы тоже невыносимы, — с достоинством ответил я.
Она внимательно посмотрела на меня. В самом деле, Флоранс смеялась. Мне было стыдно признаться, но так хотелось, чтобы она снова обняла меня. Чтобы скрыть возбуждение, я быстро продолжил:
— Теперь в эти механизмы стараются вложить все больше и больше эффективных систем управления и чувствительнейших датчиков, которые могли бы реагировать на самые разнообразные влияния извне. Однако до сих пор еще никто никогда не пытался обучать механизмы «культуре»; честно говоря, КПД такой машины трудно подсчитать. Механизм, разработать который меня попросило Центральное бюро, должен позволить ЭВМ накапливать в памяти сумму экстраординарных данных, которые дает всеобщее высшее образование. Модель, которую вы здесь видите, может заключать в своей памяти все знания, содержащиеся в шестнадцати томах энциклопедии Лярусса 1976 года издания. Этот агрегат почти совершенен; он снабжен эффекторами, которые позволяют ему самостоятельно передвигаться, брать предметы для идентификации или, если это будет необходимо, анализа.
— А для чего он нужен?
— Это машина-администратор. Она послужит в качестве протоколиста-советника у посла Флор-Фины, который в следующем месяце прибудет в Париж. На каждый его вопрос она будет давать ему нужный ответ обо всех тонкостях жизни французов. При каждом затруднении ей придется выбирать нужную информацию и объяснять ему, о чем идет речь, и как вести себя, будь то случай определения гражданства младенца-космополита, или званый обед у императора Евразии. С тех пор, как французам всемирным декретом предоставлено дипломатическое реноме, каждый может получить исчерпывающе полную информацию о нашей культуре и нашем образе жизни. Итак, эта машина предназначена для каждого посла, у которого едва ли найдется свободное время для того, чтобы все подробно изучить, и она представит для него огромную ценность.
— Ну, хорошо, — сказала Флоранс. — Вы хотите скормить этому бедному маленькому роботу шестнадцать огромных томов Лярусса. Как вы жестоки!
— Это необходимо! — возразил я. — Агрегат обязан проглотить их полностью. Если дать ему только часть сведений о культуре, он, вероятно, приобретет такой же характер, как и у старых, несовершенных машин на блоках памяти. И нельзя предвидеть, каким будет этот характер. Для того, чтобы он действовал безукоризненно, требуется наличие полных знаний. Вот основная предпосылка объективности и непредвзятости.
— Но он же не может знать все!
— Он узнает достаточно, — сказал я, — узнает то, что ему надо знать обо всех обстоятельствах и при этом сохранять уравновешенность. Лярусс дает некоторое приближение к реальности. Он — удовлетворительный пример бесстрастно составленной энциклопедии; по моим расчетам, у нас теперь есть точная, разумная и высокообразованная машина.
— Это же великолепно! — сказала Флоранс.
Она насмехается надо мной? Конечно, некоторые из моих коллег решают и более сложные проблемы, но, несмотря ни на что, мне удалось улучшить эту несовершенную систему, и я был вправе услышать нечто большее, чем банальное «Это же великолепно!» А у женщин нет никакого понятия, как сложны и трудоемки эти мелкие доработки.
— Как он функционирует? — спросила девушка.
— Как и всякая обычная система, — сказал я, к своему удивлению, не ощутив никакой гордости. — Вот лектоскоп. В это отверстие вкладывается книга, машина читает и запоминает ее. Нет ничего проще. Когда информация введена, лектоскоп убирается.
— Ах, испытайте же его, наконец, Боб! Я прошу вас!
— Я охотно показал бы вам механизм в действии, — сказал я. — Но у меня под руками нет Лярусса. Я получу энциклопедию только завтра. До этого я не должен обучать его ничему, что могло бы вывести его из равновесия.
Я подошел к агрегату и включил ток. Контрольные лампочки на панели засветились красными, зелеными и голубыми точками. Послышался шум генератора. Но, несмотря на все это, я был недоволен.
— Вот сюда закладывается книга, — указал я. — Потом нажимается этот рычаг — и все. Флоранс! Что вы делаете?! Эй!..
Я попытался вырубить ток, но Флоранс удержала меня.
— Это только проверка, потом мы все сотрем!
— Флоранс! Это невозможно! Стереть ничего нельзя!
Она засунула в отверстие лектоскопа книгу «Я и ты» и нажала на рычаг. Тихий щелчок. Через пятнадцать секунд книга была прочитана, переварена и целой и невредимой выброшена обратно.
Внимательно глядя на нее, Флоранс вздрогнула. Агрегат мягко, почти нежно проворковал:
— Боб, что
«Мне так хочется выразить, передать, объяснить,
Что не мыслимо высказать, только чувствовать можно!»