дела там решать всякие.

– Например? – к первой брови поднялась вторая, и он нахмурился.

– За квартиру заплатить, котов накормить, – соврала я, отводя взгляд.

Его следующие слова, словно удар под дых, вышибли воздух из легких:

– Все могу простить своим подчиненным, но только не лжи.

– Да с какой стати я должна говорить тебе правду?

– Но мы же поладили?.. Разве не так?

– Ну, конечно же, нет! – воскликнула я, стиснув платок в кармане своей расстёгнутой куртки.

– Слушай, Эшли. Сейчас восемь часов утра. Я еще не проснулся. Но одного я хочу точно: адекватную секретаршу. А судя по твоим данным, ты способна на большее, нежели сварить тот ароматный кофе, который у тебя остался еще в термосе.

– Конечно, способна! – приняла вызов я, моментально включив свой трудоголизм на максимум.

– Вот и хорошо. Не то любовница моего зама уже начала откровенно раздражать.

– То есть ты не шутил про работу? – сделала выводы я.

– Абсолютно.

– И вот так возьмешь и устроишь меня на работу, не зная, кто я и что я?

– Почему же? – спросил он, загадочно улыбнувшись. Затем не стал томить, перестроившись в полосу для поворота, продолжил:

– Ты, Эшли Чамбвел, соискательница на должность секретаря-референта одного из директоров «Хартвин анд Мэйгар компани».

– Так ты и есть, Николас Хартвин? – удивленно уставилась я на своего кумира. Когда-то давно проходила стажировку в их компании, еще будучи студенткой. Правда, закончить универ мне так и не довелось. Гадкая вышла история. Отчим перестал платить деньги, мотивируя: хочешь учиться, отработай в постели. А мать ни о чем и не догадывалась, радуясь своим третьим по счету и таким долгожданным замужеством, ибо годы были уже не те.

Потому я приняла единственно верное решение и ушла из дома в 19 лет, стала работать. Но мечту всей жизни – компанию Хартвина не забыла. И вот, три года назад, накануне двадцать первого дня рождения сумела-таки попытать свое счастье. Однако завалилась еще на первом собеседовании, уступив двум голубоглазым красоткам, которые считали, что физическая форма – двигатель карьерного роста. Тогда, будучи отъявленной идеалисткой, я над ними даже посмеялась, пялясь на собственное отражение в туалете перед встречей. А уже после тщательного анализа своего проигрыша поняла, что все-таки просчиталась с внешним видом, но было уже поздно.

– Так откуда ты про меня знаешь? – спросила я, возвращаясь из воспоминаний в авто и к своему, похоже, будущему боссу.

Голос, правда, осип и не слушался.

– Как откуда? – изумился водитель, заезжая на подземный паркинг какого-то небоскреба. – Это же ты, будучи еще обычной практиканткой, засиживалась допоздна, выручая ленивые задницы моих подчиненных. Думаешь, я не слежу за своим штатом?

– Но тогда… почему я завалилась на собеседовании? – вырвалось у меня непроизвольно.

– Да потому, что у моего сотрудника по подбору в штанах больше мозгов, чем в голове, – проворчал Николас, а опомнившись, замолчал и поджал губы.

Мазнув взглядом по зеркалам, он все же обернулся назад, паркуя машину по старинке, и продолжил наш разговор:

– После этого случая я уволил Хэнка. А ты ушла к моим прямым конкурентам.

– Но-но… а ты не боишься брать меня на работу? Вдруг я какой-нибудь там инсайдер?

– Если бы ты им была, то не упиралась бы так, как сейчас. А я ведь даже не озвучил сумму твоей заработной платы, которую готов предложить, лишь бы переманить тебя из «Твидненс».

– Не утруждай себя, я и так оттуда уволилась. – Всего несколькими словами взяла и запорола себе все, что только могла.

Однако же Николас не передумал, чем несказанно меня удивил, упорствуя:

– Вот и хорошо. Значит, никаких проблем с наймом не возникнет.

Собственно, с какой стати ему беспокоиться о такой мелкой сошке, как я? Может, это он рассчитывает на инсайд? Вполне возможно. Потому решила сразу уточнить:

– Но учти, у меня соглашение о неразглашении. Я не смогу передать тебе никакие сведения с прошлой работы.

– Этого и не потребуется, – серьезно заявил Хартвин, еле дождавшись окончания моего предложения.

В его голосе зазвучала сталь, и наш разговор, похоже, начал ему досаждать. Потому поспешила извиниться, пока окончательно не испортила себе, возможно, единственный шанс на адекватную работу:

– Прости, Хартвин, хотела лишь, чтобы между нами были оговорены все детали перед наймом.

Остановив машину и заглушив двигатель еще несколько минут назад, он продолжал сидеть в пол оборота, разглядывая зареванное лицо своего будущего сотрудника, то есть меня. А потом улыбнулся, поддался всем корпусом вперед и поцеловал в губы. Неожиданно, мягко, приятно. Вопиюще нелогично! Но здорово…

А отстранившись секунды спустя, хитренько так произнес:

– Тогда попрошу юристов включить в договор еще и тринадцать поцелуев в неделю.

– А почему тринадцать? – ляпнула первое, что пришло в голову.

Так, нужно срочно включать мозги!

– Люблю это число. – Его глаза лучились искренней радостью. А на влажных, припухших после поцелуя губах гуляла довольная улыбка, как у мартовского кота. – За остальное буду оплачивать ужинами, идет?

Однако мое природное упрямство, как и подозрительность, взяли верх.

– Конечно же, нет! – избавившись от наваждения, помутнившего рассудок, я возмутилась с чертовски несвоевременным опозданием и отвернулась к двери, стала дергать за ручку трясущимися руками. Но, как назло, она не поддавалась.

– Хорошо. Значит, считай, что я пошутил, – голос Хартвина прозвучал ровно и довольно добродушно. Почти. Если бы не одно но: его пальцы в это время то и дело стискивали кожаный руль.

В ответ шумно выдохнула:

– Фу-ух, т-ты не пугай меня так больше. – И я перестала мучить его машину. А то мало ли что…

– Идет, – отозвался он, выбираясь из машины, и уже снаружи довольно громко произнес: – А ты больше не стой на том мосту, иначе я за себя не ручаюсь.

Жаль, я не успела заметить выражение его лица, потому как логичности в его словах не уловила от слова «совсем».

И пока я соображала, Николас успел вылезти из машины, обогнуть её спереди и даже открыть предо мной дверь, выпуская из своей дорогой клетки.

ГЛАВА 2

Когда же мы очутились в его офисе, поднявшись на лифте прямо с паркинга, я искренне пожалела, что не осталась там в машине. Потому как встречала меня идеально чистая белизна и такая же дороговизна всего окружающего. Правда, мраморный пол с серыми разводами, словно раскаты молний, слегка выбивался из столь меланхоличной картины – огромного помещения, зашитого белыми каменными панелями, украшенного многосложным потолком. А еще, безусловно, красные кресла позади рисепшена привели меня в