Михаил Иванович Демиденко Абрикосовая косточка. — Назову тебя Юркой!

ОБ АВТОРЕ И ЕГО КНИГЕ

Предисловие к книге чаще всего читают в том случае, если книга понравилась и об авторе хочется узнать больше и шире, чем то, что уже стало известно, когда прочитана книга.

Две повести Михаила Демиденко: «Абрикосовая косточка» и «Назову тебя Юркой!» — это первые повести автора, однако не единственные. У него есть рассказы, есть сценарии, написанные в соавторстве и ставшие кинофильмами. Но его творческая биография только начинается. Уже по «Абрикосовой косточке» можно понять, что Демиденко есть о чём рассказать читателю в новых книгах. Герой повести Гриша Зорин в сорок пятом победном году вскакивает в уходящий на восток эшелон с солдатами, едущими воевать с последним союзником Гитлера — империалистической Японией. Автор повести в свое время окончил школу переводчиков и работал на востоке по специальности. Его детство, так же как и детство Гриши Зорина, было освещено не тёплым светом весёлых пионерских костров и уютным огнём мирного домашнего очага, а великим заревом Отечественной войны, ответственностью и долгом.

О том, что было на фронте, написано уже немало превосходных книг. О том, как жил тыл, написано значительно меньше.

Отец Гриши, бывалый солдат, вернувшись домой после ранения, говорит: «Не думал, что в тылу так…» А тыл жил и работал только для фронта, отказывая себе во всём.

Писатель талантливо и правдиво повествует о том, как было в тылу. Мальчишки и девчонки, детство которых было сожжено войной, знали главное — меру ответственности перед Родиной, и это помогало им находить свою личную дорогу в жизни без помощи отцов, но не без помощи старших. Искалеченные войной физически, иногда на минуту пошатнувшиеся нравственно, старшие приходили на помощь там, где могли. При всех непомерных трудностях и лишениях, которые выносили на себе люди, они не теряли оптимистической веры в будущее. Писатель раскрывает истоки и силу их оптимизма. Благодаря этому оптимизму и нравственному единству народа были подняты из праха и пепла разрушенные города и детству возвращено всё, что делает его счастливым. Демиденко при этом не впадает в декларативность, не прибегает к помощи розовой краски, он не нуждается в них. Жизненный опыт, знание людей и вера в справедливость избранного пути требуют прямого и честного взгляда на мир со всеми его сложностями.

Вторая повесть — «Назову тебя Юркой!» — прямое подтверждение писательской позиции.

Если первую книгу, точнее сказать, одну книгу может написать человек, для которого литература не является призванием, так как эта книга включает весь накопленный опыт, она пишется всей жизнью, то вторая книга — это уже экзамен, а не заявка. Во второй повести Демиденко, написанной так же, как и «Абрикосовая косточка», от первого лица, главный герой — девушка-студентка. Когда повесть была напечатана в журнале, многие читатели и даже один литературный критик решили, что автор повести — женщина. Они были введены в заблуждение точностью деталей, углом зрения, свойственным, казалось бы, только женщине.

Таким образом, они невольно воздали должное авторской проницательности. Это, конечно, всего-навсего смешной случай. Но повесть действительно подтверждает, что в литературу пришел новый писатель.

Послевоенный мир, в котором отстроены города и ракеты штурмуют небо, сложен и труден для юных людей, вступающих в жизнь, как, впрочем, и для тех, кто уже умудрен житейским опытом. Поискам путей в жизни, становлению характера, узнаванию добра и зла и отношению к ним посвящена вторая повесть Михаила Демиденко.

Не имеет смысла в предисловии растолковывать то, что читатель поймет сам, да я и не пытаюсь это делать.

Хорошая книга не нуждается также и в напутствии, но всё же никому не возбраняется, прочитав её, порадоваться тому, что книга принесла тебе кое-что новое, то, чего ты не знал, принесла в живых конкретных образах, характерах и картинах.

Дорогой читатель, так как я прочитал эту книгу прежде тебя, то я и делаю это. И может быть, ты, закрыв последнюю страницу книги, вернёшься к первой, на которой напечатано это предисловие, и, значит, в чём-то согласишься со мной.

Сергей Орлов.

Абрикосовая косточка

ОТЕЦ ВЕРНУЛСЯ

Я наелся. Тело обмякло и стало блаженно-сонным. Уже два дня не пекли лепёшек из крапивы. На столе американские консервы и целая буханка хлеба. Гости пьют спирт, разведённый водой, а мы с Валькой — чай с шоколадом вприкуску. Когда я в последний раз ел шоколад?.. Давно! В то счастливое время — «до войны».

Тетка, положив щеку на ладонь, тянет с подругами надоевшую «Рябинушку»:

Пир закатили! Мне до слёз жалко каждого куска рыхлой американской колбасы. Консервов на месяц бы хватило… Поназвали гостей, а те и рады.

Я незаметно опускаю в карман кусок хлеба. Под матрацем у меня лежит небольшой запас.

Напротив за столом сидит отец в гимнастерке с матовыми кокосовыми пуговицами. Он привёз жёлто-зелёную английскую шинель и подарил мне. Теперь я самый нарядный в деревне.

Рядом с отцом Анечка, моя мачеха. Она приехала с ним. Они вместе выписались из одного госпиталя. У неё в Симферополе немцы сожгли всех родных.

Её как-то никто не замечает. Маленькая, лицо в веснушках, куцая косичка: она года на четыре старше меня. Нашёл тоже жену! Правда, у неё медаль «За боевые заслуги», но я не собираюсь звать её мамой.

Я с ненавистью смотрю на неё: столько ждал отца, а рядом с ним сидит она. Пожалуй, я отлуплю её, если попадется за огородами.

— Не думал, что в тылу так, — басит отец.

Вчера при виде распаренной крапивы его чуть не вырвало. А мы привыкли. Мы в тылу…

Отец достаёт из кармана пачку папирос. Закуривает. Пачку бросает на стол. Это ростовская «Наша марка». Я её видел до войны в табачных лавках. Мне тоже захотелось закурить настоящую папиросу, но стыдно отца. Тётка перехватывает мой взгляд, протягивает руку к пачке, достаёт папиросу и бросает мне.

— Куришь? — брови у отца поднимаются.