— Что-то я уже совсем ничего не понимаю, признался Васюта.
— Чистосердечное признание является смягчающим обстоятельством. Но давайте попробуем подойти к этому вопросу немножко с другой стороны. Вы знаете, как устроен паровой двигатель?
— Знаю. По физике проходили.
— Вы можете описать, как он устроен?
— Конечно, могу. Паровой двигатель состоит из следующих частей…
— Стоп. Достаточно. Верю. Устройство парового двигателя Вы знаете. И описать его можете. А как устроены часы, Вы знаете?
— Да так, в общих чертах. Пружина, колесики зубчатые.
— А что Вам нужно знать для того, чтобы Вы могли мне толково, со знанием дела объяснить, как работают часы?
— Ну как что? Нужно знать все детали, из которых они состоят. И как эти детали друг с другом зацепляются.
— Прекрасно. Значит, для того чтобы описать, как работают паровой двигатель или часы, нужно описать те части, из которых они состоят, и то, как эти части между собой соединены. И тогда никакого секрета ни в паровом двигателе, ни в часах для нас не останется. Вам такой способ описания ничего не напоминает?
— Кубики?
— Совершенно верно. Мы это описание сложили из кубиков частей. И все прекрасно получилось. А теперь предположим, что я Вам хочу описать собаку, чтобы Вы поняли, что это такое — собака. И начну свое описание так: «Собака состоит из следующих частей…» Чему Вы улыбаетесь?
— Так. Смешно.
— Значит, когда собака состоит из частей —
Вам смешно. А когда Вы сами состоите из частей — Вам почему-то не смешно. Более того, Вы мне с жаром эти части описывали. Но к Вам мы вернемся чуть позже. Пока давайте с собакой разберемся. Так чем же собака отличается от часов и парового двигателя?
— Ну как это чем? Она живая.
— Удивительно верно подмечено. А теперь попробуйте мне объяснить, почему мы живую собаку не можем описать так же, как часы или паровой двигатель.
— Сейчас попробую. Значит, так. Неживое состоит из частей — верно? А живое… а живое не состоит из частей.
— Вот те раз. Из чего же оно тогда состоит?
— Из чего состоит? А кто его знает, из чего оно состоит.
— Я знаю, — доверительно сообщил Василий Федорович. — Из частей.
— То есть как? — поразился Васюта. — А как же тогда…
— А вот так. Состоять-то оно состоит. Но есть один маленький секрет. Если мы опишем все части, из которых состоит неживое, и то, как эти части соединены между собой, то мы поймем, как это неживое устроено и как оно работает — все целиком. А если мы опишем все части, из которых состоит живое, и то, как они соединены между собой, — поймем мы, как работает это живое — все целиком? Хотя бы та же самая собака?
— Н-нет, пожалуй.
— Вот именно. Что же делать?
Васюта задумался. И тут его осенило:
— А что если попробовать наоборот?
— Это как? — поинтересовался Василий Федорович.
— Ну, сначала попытаться понять, как это живое устроено все целиком, а потом — как устроены его части. Василий Федорович встал и торжественно протянул Васюте руку.
— Поздравляю. Мы с Вами очень сильно продвинулись вперед. Вы совершенно правы: для того чтобы понять, как устроено живое, мы должны сначала понять, как оно устроено все целиком, как оно действует, что оно делает. А когда мы это поймем — вот тогда мы можем объяснить и то, для чего ему нужны те части, из которых оно состоит. Вот тогда — и только тогда — мы можем сказать, что мы его знаем. Согласны?
— Д-да, согласен.
— Вот и прекрасно. А теперь давайте вспомним, с чего мы начали. Помните? Вы мне сказали: знать что-нибудь — значит описать это, дать описание. После чего Вы и принялись — с моей помощью — себя описывать. Так, я ничего не перепутал?
— Да, так.
— И теперь — Вы по-прежнему предлагаете свою формулировку?
— Нет.
— В таком случае, как же Вы теперь определите, что такое — знать что-нибудь?
— Сейчас попробую. Значит, так. Теперь я бы иначе сказал. Знать что-нибудь — это значит понимать, как оно устроено, как работает.
— Хорошо. Мы с Вами договорились, что описать что-нибудь — еще не значит знать. Для того чтобы знать, нужно не только описывать, но и понимать верно?
— Верно.
— Но ведь мы только что установили, что для того, чтобы понять неживое, нам достаточно выяснить, как оно устроено, из чего состоит. Но когда мы захотели понять что-то живое, нам этот способ не подошел — понадобился другой способ. Что же у нас получается?
— Получается, что у нас могут быть два разных знания. И для каждого из них есть свой способ.
— Очень хорошо. Значит, когда мы хотим понять неживое, получить знание о неживом, для нас главным является вопрос «как?" — как оно устроено. А для живого какой вопрос будет главным?
— Не знаю.
— Да нет, уже знаете. Только ленитесь немножко подумать. Ну-ка! вспомните, как мы с Вами рассуждали о живом.
— Значит, мы говорили, что, если мы будем знать все части, из которых состоит живое, мы его все равно не поймем. А чтобы знать о нем, мы должны понять, как оно действует все целиком, и тогда мы поймем, почему оно состоит именно из таких частей, а не из других. Примерно так.
— Вот Вы уже все и сказали. Значит, в таком случае для нас главным будет вопрос «почему?" почему оно устроено так, а не иначе. Согласны?
— Да, согласен.
— А можно и по-другому сказать. Если мы знаем, из чего состоит неживое, то мы понимаем, как оно действует. А если мы знаем, как действует живое, то мы понимаем, почему оно состоит именно из этих частей, а не из каких-то других. Но давайте-ка вернемся к самому главному предмету нашего разговора. Все-таки в первую очередь нас интересует человек. Вы ведь помните, как мы с Вами познакомились?
— Помню.
— Мы с Вами согласились, что знать — это значит не описывать, а понимать. Следовательно, когда Вы говорите: «Я себя знаю", Вы тем самым подразумеваете, что Вы себя понимаете.
Но вот тут-то и встает вопрос: что это такое — понимать человека? Что в нем нужно понимать? Если мы с этим разберемся, то тогда мы разберемся и с тем, что означает знать самого себя. Попробуем?
— Давайте попробуем.
— Тогда скажите мне: человек отличается от парового двигателя?
— Ха!
— Позвольте понять Ваш ответ в том смысле, что отличается. А от собаки он отличается?
— Еще как!
— А как?
— Что «как»?
— Вы только что сказали — «еще как». Я и спрашиваю — как? Собака от парового двигателя отличается тем, что она живая. А человек от собаки чем отличается? Он ведь тоже живой.
— И что с того, что живой? Живых много: собака, лошадь, обезьяна или крокодил какой-нибудь. А человек — это человек. Он один.
— Чем же он такой особенный?
— Да всем. Он на двух ногах ходит.