Оуд, вокруг охранники и невольники – подходящая компания для королевы, кем она и была. Он подождал, пока они пройдут, и вышел, откидывая назад влажные волосы.

— Моя королева. – Он хотел, чтобы это прозвучало беззаботно. Получилось жалкое блеяние.

Она резко повернула голову, и он, затаив дыхание, почувствовал то же потрясение, как в первый раз, когда увидел ее лицо, только еще сильнее и с горьким привкусом. Она не улыбнулась радостно, даже не было похоже, что ее мучит вина. Только скривилась в гримасе боли. Словно он напомнил ей о чем-то, что она предпочла бы забыть.

— Минутку, – сказала она Матери Оуд, которая хмуро смотрела на Рэйта, будто он был телегой с чумными трупами. Королева отошла от слуг и глянула в оба конца влажной улицы. – Я не могу тут с тобой говорить.

— Может, позже…

— Нет. Никогда. – Однажды она сказала ему, что слова могут ранить сильнее, чем клинки, и тогда он рассмеялся, но сейчас это было как кинжал в сердце. – Прости, Рэйт. Нельзя, чтобы ты был рядом со мной.

Он почувствовал, что ему словно вспороли живот, и он залил кровью всю улицу. 

— Это было бы неприлично, да? – прохрипел он.

— К черту приличия! – прошипела она. – Это было бы неправильно. И для моей страны. И для моего народа.

Его голос перешел в отчаянный шепот.

— А для вас?

Она сморщилась. Печаль. Или, может быть, просто вина.

— Для меня тоже. – Она наклонилась к нему ближе, посмотрела исподлобья, но ее слова были суровыми, как железо. Как бы он ни хотел обмануть себя, они не оставляли места для сомнений. – Лучше если мы будем думать о времени, проведенном вместе, как о сне. Приятном сне. Но теперь пора проснуться.

Ему хотелось сказать что-то умное. Что-то благородное. Что-то язвительное. Хоть что-то. Но разговоры никогда не были полем битвы Рэйта. Он и понятия не имел, как связать всё в несколько слов. Поэтому в беспомощном молчании просто смотрел, как она отворачивается. В беспомощном молчании смотрел, как она удаляется. К своим невольникам, охранникам и к своему неодобрительно посматривающему министру. 

Теперь он понимал, в чем была суть. И с самого начала должен был понимать. Зимой ей нравилось тепло, но теперь, летом, она сбросила его, как старый плащ. И он не мог ее винить. В конце концов, она была королевой, а он убийцей. Это было правильно для всех, кроме него. Он считал бы большой удачей все случившееся, если б сейчас не было так горько и больно и если б у него было хоть малейшее понятие, как он сможет когда-нибудь перестать это чувствовать.

Может, надо было из мести закатить какую-нибудь сцену. Может, надо было беспечно уйти прочь, словно сотни женщин домогались его внимания. Но самое печальное было в том, что он слишком сильно ее любил и не мог сделать ни то, ни другое. Любил ее слишком сильно и поэтому просто стоял, баюкая больную руку, потирая сломанный нос и жадно глядя ей вслед, словно пес, выброшенный на мороз. Надеясь, что она остановится. Надеясь, что передумает. Надеясь, что хотя бы обернется.

Но она не обернулась.

— Что между вами произошло? – Рэйт оглянулся и увидел за плечом Синего Дженнера. – И не говори мне, что ничего, парень.

— Ничего, старик. – Рэйт попытался улыбнуться, но сил на это не было. – Спасибо.

— За что?

— За то, что дал мне шанс стать лучше. Думаю, это больше, чем я заслуживаю.

Он сгорбился и побрел прочь под дождем.

Рэйт стоял через дорогу от кузницы, глядя на свет, льющийся через ставни, слушал музыку наковальни изнутри и думал, не Рин ли это стучит молотком.

Похоже, куда бы ни направилась, она быстро находила себе место. С другой стороны, она была неплохим человеком. Знала, чего хочет, и готова была ради этого работать. Она создавала вещи из ничего и чинила сломанное. Как раз та, кем Рэйт не был. 

Он знал, что не может ничего от нее требовать, но она немного его утешила, когда умер его брат. Видят боги, тогда ему нужно было утешение. Он не знал, где еще его искать.

Он жалко шмыгнул, вытер забинтованной рукой жидкие сопли под сломанным носом и шагнул через улицу к двери. Поднял руку, чтобы постучать.

— Ты чего здесь делаешь?

Министерский парнишка, Колл, с кривой ухмылкой на лице легкой походкой вышел из сумерек. Кривая ухмылка на миг напомнила Рэйту, что такая же постоянно была на лице брата. Колл все еще был немного дерганным, но теперь в нем проглядывала и раскованность. Как у человека, который достиг мира с самим собой. Хотел бы Рэйт знать, как этого добиться.

Он быстро придумал отговорку.

— Ну… размышлял тут о новом мече. Это ведь здесь работает та мастер клинков? 

— Ее зовут Рин, и да, она работает здесь. – Колл прислушался к звукам за дверью и улыбнулся, словно оттуда доносилось приятное пение. – Никто лучше Рин мечи не делает. Никто и нигде.

— А ты? – спросил Рэйт. – Не думал, что ты из тех, кому нужны мечи.

— Нет. – Колл ухмыльнулся еще шире. – Я собирался попросить ее выйти за меня замуж.

Брови Рэйта взметнулись вверх, что верно то верно.

— Чего?

— Надо было давно это сделать, но мне всегда нелегко сделать выбор. Принял много неправильных решений. Долго колебался. Был эгоистом. Слабым. Не хотелось никому причинять боль, и в итоге сделал больно всем. – Он глубоко вздохнул. – Но смерть ждет всех нас. А в жизни надо делать лучшее из того, что найдешь на пути. Человек, который не доволен тем, что у него есть, ну… скорее всего, он будет недоволен и тем, чего у него нет.

— Мудрые слова.

— Да. Так что иду молить ее о прощении – на коленях, если придется, а, зная ее, скорее всего, придется. А потом попрошу ее носить мой ключ и очень сильно надеюсь, что она скажет «да».

— Я думал, ты собирался в Министерство?

Колл покрутил головой и с силой почесал в затылке.

— Я долгое время собирался, но, думаю, есть много способов изменять мир. Моя мать говорила мне… быть лучшим человеком из тех, кем смогу стать. – Его глаза неожиданно увлажнились, он засмеялся, потянул за ремешок на шее, и что-то стукнуло у него под рубашкой. – Жалко, что мне понадобилось так много времени, чтобы понять, что она имела в виду. Но в конце концов я понял. Надеюсь, не слишком поздно. Ну, так ты заходишь?

Рэйт поморщился, глядя на окно, и прокашлялся.

— Нет. – Когда-то он этого парнишку презирал. Теперь он ему завидовал. – Думаю, твое дело вперед.

— Не будешь снова бодаться?

Рэйт поводил сломанным носом. 

— Я уже не так рвусь бодаться, как раньше. Удачи тебе. – И он хлопнул Колла по плечу. – Я вернусь завтра.

Но знал, что не вернется.

Был вечер, и тени в доках становились все длиннее, по мере того как Мать Солнце медленно опускалась над