милиционеры немедленно поставлены у складов.

В этот же ранний даже и для Ошпыркова час к дому священника отца Приклонского подошла закутанная в платок женщина и робко постучалась в окно.

– Это ты, Аннушка, – сказал батюшка, имевший обыкновение вставать до петухов, – что так раненько собралась?

– Бесы… – прошептала Аннушка, еле шевеля губами от страха. – Всю ночь глаза не сомкну… Изожгут они мое сердце…

– Велики грехи наши, и тем более свершонные нами беззакония…

– И, подняв к небу глаза, произнес:

– Помолимся, Аннушка… Господи, – начал он еще более торжественным тоном, – узри слезы несчастный вдовицы… Вот она предстоит тебе…

И Аннушка в слезах повторяла:

– Предстоит тебе…

И потом, благословив, сказал:

– Иди с миром…

А когда Аннушкина фигура скрылась за углом он побежал к старосте Пивоварову:

– Слышали? Знак от господа… Бесы, которые усмирены были заклятием честнаго креста…

Пивоваров ответил:

– Господь не оставляет нас грешных своими знамениями…

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

сообщающая о похождениях ошпырковского чёрта

В тот день, утро которого мы так подробно описали в предшествующих главах, весь город занят был разговором о появлении нечистой силы, причем событие это неизменно ставилось в связь с изъятием чудесного креста из ошпырковского собора.

Чёрт не ограничился появлением одной только Аннушке – весь народ видел его, и этим же утром, как пронесся он, огненный весь, и на огненном коне, в направлении к станции, при чем видевшие сотворили при сем крестное знамение, но «по беззакониям нашим» крестное знамение силы не возымело. Говорили о том, что скоро пойдут отбирать святые иконы, и этой же ночью потревожены были многие граждане, под предлогом якобы незаконного винокурения, но это только отговорка, а на самом деле высматривали, не хранится ли где какая святость, чтобы первее всего эту святость уничтожить. Говорили, что вслед за отобранием икон и самые церкви будут превращены в конюшни, как при Наполеоновом нашествии.

– Изведут бесы веру православную! – жаловались старухи, которым, в виду близкого их путешествия в обитель небесную, были особенно неприятны богохульные новшества. И в связь с этим ставили неожиданное исчезновение гражданина Ивана Зачиняева – он же Ванька Хлыст, – человека весьма известного на Заречье. Ушел он из дому до рассвета и не возвращался, причем поиски по всем домам, имеющим спиртные напитки, не смогли его обнаружить: ясно было, что он тоже похищен бесами, и от такого преждевременного водворения в геенну огненную не был обеспечен ни один из ошпырковских обывателей.

– Все из-за того, что надругательство допустили…

– Да будь бы крест на своем месте…

И к трем часам дня разговоры вылились в законную, но весьма неожиданную и неприятную для властей форму, в совет «подметнули» бумагу, заключавшую покорнейшую просьбу от всего населения города «отдать приказ по отделу собес о немедленной очистке города Ошпыркова от нечистой силы», а буде совет не имеет сам против означенной силы никакой власти, то восстановить запрестольный крест, как давнее и наидействительнейшее средство против козней диавольских.

Признание ошпырковского «собеса» высшей инстанцией для борьбы с нечистой силой должно было только польстить представителям власти, но упоминание о кресте являлось актом контрреволюционным. Прошение это оставлено было без последствий, причем интересовавшимся «стороной» обывателям разъяснено было, что нечистой силы нет и быть не может, а указанные в заявлении факты, в роде исчезновения гражданина Зачиняева или скребков и шороха в доме Анны Коленкиной, могут быть объяснены вполне реальными причинами.

Ответ никого не удовлетворил. И вот вечером в квартире отца Приклонского устроено было секретное собрание духовенства вместе с представителями местной интеллигенции, из коей присутствовали доктор, два студента, одна учительница.

Разговор шел, как и везде, об изъятии креста и о бесах.

– Конечно, – говорил доктор, – возможны явления массового психоза… Вера в бесов вызовет их появление, особенно в связи с последними событиями.

Говорили о том, что в природе много явлений, еще не исследованных наукой, и что эти явления можно при желании приписать нечистой силе.

Отец Приклонский и дьякон – в особенности – называли всякие магнетизмы измышлением и отнесли необъяснимые факты непосредственна к диаволу.

– Вот хоть бы Аннушка, – говорили они, – она и грамоте не знает, так какой же в ней может быть психоз?

И было рассказано, что Аннушка приходила с жалобой на тревожащую ее нечистую силу.

– Не хотите ли для науки проверить?

– Отчего бы и не проверить?

И по заходе солнца комиссия, в составе доктора, одного студента и дьякона, отправилась в Аннушкин дом, чтобы своими глазами узреть оных «бесов». Сидели они, не зажигая огня, причем занимались разговором о самых необыкновенных предметах, потом, по свойственной всем ошпырковцам привычке – рано ложиться спать, задремали.

И вот в одиннадцать часов неожиданный шорох, шедший, по-видимому, сверху, разбудил диакона.

– Вставайте… Бесы… – прошептал он.

И тотчас же все ощутили «сотрясение постройки, яко от ветра или труса», а потом что-то обрушилось на крышу – и все они выскочили на улицу.

Но события, последовавшие за сим, достойны особой главы.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

рассказывающая о ночных приключениях

Вернемся теперь к оставленному нами в бочке на пивоваровских складах герою, о котором читатель догадался уже, что это и был пропавший без вести гражданин Иван Зачиняев, он же Ванька Хлыст.

Пребывание в бочке продлилось до вечера, – вечером же, высунув голову, он заметил, что во дворе никого нет. Тихонько подкрался к сторожке. Прислушался.

– И какого чёрта тут стеречь? – говорил один незнакомый голос.

– Чёрта и стережем, – подтвердил сторож. – Слышал, что по городу говорят?..

«Посторонние… Значит, выбраться никак нельзя. Надо дождаться ночи».

Такие соображения промелькнули в Ванькиной голове, – а потом эту самую Ванькину голову осенила совсем неожиданная, даже для него самого неожиданная, мысль…

Примостившись неподалеку от внешних ворот, дождался он, когда сторожка перестала давать хотя бы какие-нибудь признаки жизни, потом пробрался к кладовой номер три и, ощупав замок, заметил, что тот не заперт. Оставалось только открыть дверь, что и было проделано без затруднений.

В одиннадцать часов, как мы говорили, комиссия проснулась от необычайного шума. Доктор и студент выскочили на улицу.

– Лестницу скорей! Лестницу!

Принесли лестницу, влезли на крышу – но на