литературы, – это чудо, явление, исключительно важное не только для шолоховедов, но и для всей отечественной литературы.

Феликс Кузнецов

В  марте 1939 г. на XVIII съезде ВКП(б) будущий Нобелевский лауреат Михаил Александрович Шолохов рассказал о своем творческом методе:

« В частях Красной Армии, под ее овеянными славой красными знаменами, будем бить врага так, как никто никогда его не бивал, и смею вас уверить, товарищи делегаты съезда, что полевых сумок бросать не будем – нам этот японский обычай, ну... не к лицу. Чужие сумки соберем... потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится.  Разгромив врагов, мы еще напишем книги о том, как мы этих врагов били. Книги эти послужат нашему народу… и т. д. » [1] .

О том, что это была сумка с романом знаменитого в начале XX века казачьего писателя Федора Дмитриевича Крюкова, написана не одна сотня страниц.

Кто же прав? Медведева-Томашевская и Солженицын или Феликс Кузнецов, Лев Колодный и многие прочие официальные патриоты - шолоховеды?

М ногие и сегодня считают, что Шолохов был скрытым антисоветчиком, тайно и искренне ненавидившим большевиков. (Такие представления популярны среди потомков русской, а особенно казачьей эмиграции.) У наивного этого взгляда своя предыстория.

18 ноября 1940 года на четвертом пленарном заседании Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства А. А. Фадеев говорил: «… в “Тихом Доне” есть только три фигуры большевиков – это Штокман, но это не настоящий большевик, а “христианский”. Вторая фигура – Бунчука. Это фигура «железобетонного» большевика, закованного в железо и бетон. И фигура Кошевого – но это подлец » [2] .

На том же заседании ему вторил А. П.   Довженко:

«Разрешите привести такой пример. У меня была встреча с Виртой, который приехал из Риги и рассказывал, что за границей было много рецензий по поводу этой книги. В рецензиях говорится: даже член большевистского парламента, которого считают личным другом Сталина, написал книгу, в которой привел к самому печальному концу героя; и даже он, этот человек, изобразил большевика в виде слабого, мстительного, жестокого человека. Конечно, не хотелось бы слышать это » [3] .

Однако ни широкие читательские массы, ни члены комитета не читали «черновиков» и «беловиков» романа [4] . А вот каков в них «христианин-большевик» Штокман: « Штокман сверкнул хориными глазам и по портфелю… » (2/27 «черновика» и 2/32 «беловика») [5] . В опубликованном тексте это превратилось в « Штокман скользнул глазами по портфелю …» (2, VI, 147) [6] .

В издание из авторских характеристик слесаря Штокмана допущено только: « строгая толпу лезвиями узко сведенных остреньких глаз » (2, V, 144) [7] . Впрочем, те же « хориные, с остринкой, глазки » и у Валета (5, XXII, 330), который в романе становится духовным клоном Штокмана.

Вот еще по печатному тексту: « В завалюхе Лукешки-косой после долгого отсева и отбора образовалось ядро человек в десять казаков. Штокман был сердцевиной, упрямо двигался он к одному ему известной цели. Точил, как червь древесину, нехитрые понятия и навыки, внушал к существующему строю отвращение и ненависть. Вначале натыкался на холодную сталь недоверия, но не отходил, а прогрызал » (2, IX, 164).

Далее только в рукописи: « Положил личинку недовольства  и кто бы знал про то, что через четыре года выпростается из одряхлевших стенок личинки этой крепкий и живущой зародыш ?» (2/31).

По изданию: « Штокман с присущей ему яркостью, сжато, в твердых фразах  обрисовал борьбу капиталистических государств за рынки и колонии » (2, XVI, 195).

По рукописи: « Штокман с присущей ему яркостью, сжато, в твердых словно заученных фразах  обрисовал борьбу капиталистических государств за рынки и колонии » (2/64).

Фадеев не прав: Штокман не «христианский», но самый настоящий большевик. А не большевик, но истово   православный – сам автор.

Обратим внимание и на такую малозаметную подробность: В четвертой главе седьмой части романа Наталья, жена Григория Мелехова, переболев тифом, выздоравливает «на второй день Троицы». Что это за датировка?

В следующий за Пятидесятницей (Троицей) понедельник совершается праздник в честь Святого Духа. Этот праздник был установлен Церковью «ради величия Пресвятаго и Животворящего Духа, яко един есть от Святыя и Живоначальныя Троицы».

Святой Дух – источник всякой жизни. То есть Наталья возвращается к жизни в Духов День. (Чего ни Шолохов, ни редакторы не поняли.) Перед нами текст глубоко верующего христианского писателя.

Зеев Бар-Селла верно указал, что фамилия Штокман заимствована из пьесы Ибсена «Враг народа». Московская прьемьера состоялась 24 октября (!) 1900 года. Мхатовский спектакль, в котором бунтаря-индивидуалиста Томаса Штокмана играл Станиславский, по цензурным соображениям и назывался «Доктор Штокман». В 1913 году в шестом томе петербургского полного собрания сочинений Леонида Андреева под заголовком «Диссонанс» был перепечатан его очерк об этой шумной премьере. (Первая публикация – московская газета «Курьер» от 29 октября 1900, № 300.)

Штокман, который по первым изданиям «Тихого Дона» происходит из немцев (позднее исправлено на «из латышей») – человек-шток, человек-древко, «враг народа», если вспомнить название пьесы Ибсена, из которой взята и сама фамилия Штокмана, черный человек, «аггел», как это сразу же определют хуторские казачки (то есть сатана), «чёртушка», «призрак», готовый, как полагают его ученики, вот-вот растворится в воздухе… Каждая деталь его облика и поведения – вплоть до «кривого узора», который он выпиливает перед арестом и серебряной пыльцы на его верстаке (Штокман изготовляет из полтинников обручальные кольца), –  глубоко инфернальны.

К тому же носит он имя