распахнутую дверь барака.

— И вправду Бешеный! — сказал начальник геопартии. — Подходящей имечка ему и не найти…

Утром, собравшись на смену, вышли из барака. Решили вожаком запрячь Бурана. Вместо погибшего Корфа.

В Бешеного, кажется, и вправду вселился бес. Едва скрипнула дверь, он бросился на людей. Даже выйти, подлец, не даёт! Напугали выстрелом в воздух. Пёс отбежал в сторону, там продолжал метаться и злобно лаять.

Я невольно залюбовался им. Крупный рост и буйволиная сила вовсе не затушёвывали грациозной лёгкости зверя; напротив, изящество сквозило в каждом выпаде, любом движении Бешеного. Он был красив красотою дикого мустанга, которого люди решили загнать и пленить; в янтарных глазах так и сверкала непокорная волчья ярость. Только теперь, при свете дня, я заметил белую звезду на лбу собаки и аккуратные белые бровки — явный признак лайки. Второй родитель Бешеного, судя по окрасу, нраву и размерам, был восточноевропейской овчаркой.

Мы начали надевать на собак упряжь. Бешеный вдруг успокоился. Он замер в чуткой стойке легавой, неотрывно глядя на нас, и повизгивал от нетерпения. Когда очередь дошла до Бурана и я распутал, вытянул самую длинную постромку, предназначенную для вожака, произошло неожиданное. Бешеный со всех ног бросился к нарте, хватил клыками Бурана — бедняга, воя, отпрыгнул с прытью, которой позавидовал бы любой зайчишка, — и твёрдо, по-хозяйски встал задом ко мне: запрягай! Я растерялся и, стоя в снегу одним коленом, таращил на громадного пса глаза; вид у меня, верно, был презабавный.

— Всё ясно, — сказал начальник геопартии. — Бешеный ходил вожаком. — И он безбоязненно надел на собаку упряжь.

Над собачьими головами просвистел и щёлкнул бич. Псы рванули нарту. Бешеный сразу же задал высокий темп и бежал так, словно тропа была знакома ему до мельчайших подробностей. Он ориентировался мгновенно и точно рассчитывал, с какой стороны разумнее обойти повстречавшийся на пути валун, чтобы не разбить о камень нарту, с этой же целью в узком проходе между деревьями замедлял бег и оглядывался: удачно ли прошла нарта?

Впереди показался копёр буровой вышки. Нам не пришлось тормозить нарту остолом. Вожак мягко осадил возле тепляка, сам догадался, что здесь конечная остановка.

Пока мы принимали смену, я краем глаза наблюдал за Бешеным. Собаку словно подменили. Это была сама покорность, само послушание! Живо разняв подравшихся Маньку и Бурана, он неотрывно глядел на тепляк. Когда вышла смена — три человека, которым предстояло ехать на отдых в барак и которых наш новый вожак видел впервые, — он даже не облаял людей. Щёлкнул бич, и собаки понесли нарту обратной дорогой, подняв снежный вихрь.

Казалось бы, с Бешеным произошла чудесная метаморфоза — он стал послушным, покорным псом, и вызвана она была понятными причинами. Пёс обрёл хозяина — человека и добился высшей среди ездовых собак «должности» — стал вожаком. Но это только нам казалось.

Через восемь часов на буровую приехала вторая смена. И вот что парни рассказали… Когда возле барака с собак сняли упряжь, в Бешеного тотчас вселился дьявол. Он бросился на рабочего и хватил его клыками за ногу. От укуса парня спасли толстые собачьи унты. Вожак бесновался восемь часов кряду, буквально не давал ребятам выйти из барака. Но вот настало время ехать на буровую второй смене. И едва люди, бичом и выстрелом отогнавшие собаку, подошли к нарте, вновь произошла неожиданная метаморфоза: подскочил Бешеный и позволил надеть на себя упряжь.

И такое непонятное поведение вожака продолжалось пятый месяц, по сей день. В упряжке был как шёлковый, на свободе — сам сатана! Причём смена нрава происходила мгновенно, без какого-либо перехода. И ещё одну странную особенность подметили за Бешеным. Он не терпел, ну прямо выходил из себя, если мы ласкали других собак. Стоило мне только подойти к псу и потрепать по загривку — вожак со всех ног наскакивал на нас, сначала злобно кусал, отгонял пса, а затем принимался за человека.

Мы терялись в догадках, пока не пришли к единодушному выводу: Бешеный с патологическими отклонениями: природа-матушка по ошибке наделила его порцией агрессивности и злобы, рассчитанной на десятерых.

В геологических партиях царит сухой закон — и оружие под рукой, и дикая тайга рядом, мало ли что взбредёт в голову подвыпившему человеку, — но под Новый год начальник достал наш НЗ — медицинский спирт, которым пользовались для растирания от простуды и обморожения. Пришлось граммов по сто на брата — выпивка чисто символическая для крепких, закалённых на нелёгкой работе, продублённых морозом мужчин.

И вот в самый разгар веселья, если позволительно назвать весельем развлечение одичавших без женского догляда бородатых мужиков, дурашливо дерущих глотку под трёхрядку, кто-то из буровиков приоткрыл дверь. Делали мы это довольно часто, чтобы проветрить горницу от табачного дыма и жара, исходившего от раскалённой докрасна «буржуйки». Через минуту-другую, когда спёртый сизый воздух становился свежим и прозрачным, дверь закрывали.

В барак ворвался Бешеный. Мы замерли от неожиданности. До этой минуты вожак разбойничал на улице и никогда не входил в человеческое жилище. Он с ненавистью, именно с ненавистью, втянул расширенными ноздрями воздух и без предупредительного лая и рычания хватил клыками одного, другого… Начальник геопартии запустил в четвероногого гангстера чайником с крутым кипятком, причём ошпарил себе руку. Бешеный ухитрился увильнуть и от чайника, и от летевших брызг и проскользнул в приоткрытую дверь.

Кровоточащие раны смазали йодом, перевязали. Решили миром: утром пристрелить вожака. Горбатого могила исправит; Бешеного излечит только пуля — она давненько его ищет.

Проснувшись, немного остыли. Начальник геопартии предложил применить к Бешеному крайнее средство: переломить сатанинский нрав пса побоями. Однажды на Чукотке я был свидетелем подобной экзекуции. Бичом лечили злобную ездовую собаку, которая насмерть загрызла две дюжины своих соплеменниц и покусала погонщика. И что же? Вылечили. Точнее, переломили. Она чётко поняла, что кусать людей и загрызать насмерть себе подобных возбраняется. Нет, вовсе это не жестокость. Жестокость — когда отвозят на живодёрню старого и больного пса, годами служившего верой и правдой своим хозяевам. А здесь вовсе не жестокость. Необходимость.

Роль экзекутора выполнял начальник геопартии. Будто бы собираясь запрягать собак, он подошёл к нарте. Бешеный, само послушание, подбежал к человеку. Вместо упряжи тот пристегнул вожаку ошейник с длинным поводком, привязал конец к стволу ближайшей