Лариса Шкатула Крепостная маркиза

Глава первая

Софья Николаевна Астахова, по мужу княгиня Потемкина, ждала возвращения своей дражайшей половины в небольшой сторожке, на которую супруги наткнулись в своих блужданиях по лесу. И тянулся этот лес вдоль границы Австрии, куда Потемкины направлялись и всё не могли попасть, пытаясь оторваться от погони…

Саму погоню Соня отчего‑то не видела и не чувствовала, но раз муж говорил, что она есть, значит, так и было. Ему ли не знать.

С тех пор как Григорий признался ей, что он направлен во Францию по заданию неких высоких рангом людей и должен всесторонне блюсти интересы России – по возможности не привлекая к себе особого внимания, – образ мужа обрёл в глазах Софьи идиллический ореол героя.

Её сердце патриотки горячо откликнулось на нарисованную им картину. Софья Астахова – истинно русская женщина, готовая способствовать процветанию родины, защите её интересов. От осознания этого внутри у Сони появился и стал расти тихий восторг.

Ей страстно захотелось помогать Григорию во всех его предприятиях, ни о чём не спрашивая, мужественно вынося любые лишения, которые только выпадут на их долю. Ведь в таком случае жизнь Сони обретала особый смысл.

До сего времени княжна Софья – родилась она в Петербурге и выезжала из родного города разве что в своё небольшое именьице Киреево – даже не представляла себе, как велик и многообразен мир! И ведь она, возможно, так никогда и не узнала бы об этом, не взбунтуйся княжна однажды против воли старшего брата, вознамерившегося после смерти матери кроить жизнь сестры по собственному разумению.

Соня не просто пошла против его воли, она тайком уехала из России навстречу новой жизни, как оказалось, полной всяческих приключений. Порой захватывающих, порой рискованных не только для её чести, но и просто опасных.

Невероятные для прежней жизни княжны события прямо‑таки лавиной обрушились на бедную Соню, и расскажи ей кто‑нибудь посторонний всего несколько месяцев назад о том, что её ожидает, она посмотрела бы на него как на сочинителя сказок.

Разве с тихой, спокойной, домашней Соней может происходить такое?!

Впрочем, нет, здесь Соня немного лукавила сама с собой. Тихой и домашней она, конечно, была, а вот меняться начала ещё в Петербурге. Ещё там с нею вдруг стало случаться то, чему только здесь, во Франции, она смогла дать какую‑то оценку.

Однако, как не походили эти события на те, которые описывались в книгах! В приключенческих романах, каковых юная Соня перечитала великое множество, всё было так красиво, так величественно.

Герои – мужественны и добры, злодеи – подлы и коварны. К тому же в конце концов героиня находила своё счастье в объятиях любимого мужчины.

А в жизни всё оказалось куда прозаичней и запутанней. Иной раз в трудную минуту на помощь приходил злодей, а герой оказывался беспомощным и слабым, а то и вовсе предателем. Тот, единственный, которого полагалось Соне встретить и любить всю оставшуюся жизнь, всё не находился.

Страсть к Григорию Потёмкину – двойному тезке и родственнику великого российского князя, которую она поначалу приняла за пылкую любовь, вдруг куда‑то делась. Похожий вначале на героя молодой аристократ вёл себя вовсе не безукоризненно, хотя и женился на ней после того… после того, как Софья Астахова допустила слабость и позволила чужой страсти увлечь её в бездну греха…

Она поймала себя на том, что никак не отвыкнет от выспренных выражений и даже обычную потерю девственности по собственной вине всё старается представить в некоем ореоле. На самом деле всё оказалось куда проще: Григорий принял её грех на себя и женился на Соне, чтобы этот грех прикрыть. Теперь никто не посмеет обвинять её, венчанную жену.

Итак, Григорий дал ей своё имя, так что теперь Соня могла сколько душе угодно любоваться на заветный документ – брачное свидетельство между нею и князем Григорием Васильевичем Потёмкиным.

Только вот кому показывать его, сидя в затерянной посреди леса сторожке? Вдали не только от высшего света, но и вообще от человеческого жилья.

Разве что медведю, паче чаяния зверь сюда забредёт, и он сможет разодрать ту бумажку своей когтистой лапой, прежде чем приступит к чему‑то более съедобному…

То, что супруг Сони – князь Потемкин, не очень дальний родственник одного из самых знаменитых людей России, Софья узнала чуть ли не накануне своего венчания. Она думала, что жизненные обстоятельства бросили её в объятия Григория Тредиаковского, всего лишь чиновника русского посольства во Франции. Оказалось, что фамилия жениха Потёмкин, но об этом вовсе не стоит кому‑либо рассказывать. По крайней мере, пока они не вернутся в Россию.

Фамилию Тредиаковский – по линии матери – Григорий взял себе на время пребывания во Франции, чтобы не привлекать внимания к своей особе.

Он работал в таком ведомстве и исполнял такие поручения своих начальников, что чем незаметнее он казался, тем лучше было для дела.

Но вот зачем понадобилось Соне следовать за Григорием в его поездке? Опять напридумывала себе, что это будет очередным захватывающим приключением… И что оказалось на деле? Не будь её глупого желания, Софья сейчас гуляла бы себе по Елисейским полям, или ехала в карете, или даже сидела в замке, в котором хозяйствовала не кто иная, как её бывшая горничная Агриппина, но никак уж не торчала бы в этой убогой сторожке – неизвестно в какой местности, неизвестно как далеко от проезжей дороги.

Впрочем, сторожка, с виду невзрачная и даже хрупкая, внутри оказалась вполне крепкой и хорошо устроенной. Вот только хозяин наверняка не посещал её никак не меньше месяца. То ли захворал, то ли покинул домишко ещё по какой причине, не стоило и гадать. Так‑то оно и к лучшему. Не надо никому объяснять, что да как, почему такие знатные на вид господа оказались в столь глухом месте. Какая злая сила погнала их в этот дикий лес…

Княгиня погрузилась в свои невеселые думы, тем более что предаваться этому занятию ей никто не мешал. Не слышно было ни шороха в углах, какой частенько затевают в отсутствие хозяина, к примеру, мыши, ни цвирканья сверчка, ни даже монотонного похрустывания жука‑древоточца – вся мелкая живность будто ушла куда‑то вслед за хозяином.

Соня оперлась головой о бревенчатую стену и устало прикрыла глаза. Спать ей не хотелось. Она поёрзала, устраиваясь поудобнее на половинке бревна, поставленной на два пенька, – этакой своеобразной лавке. И опять вернулась к своим мыслям, которые, как муравьи, ползли одна за другой всё в том же направлении – в попытке объяснить причины, по которым она вместе с супругом оказалась в столь бедственном