остановки на обед или завтрак, а съесть на ходу что-нибудь. Кстати, еду надо экономить. Он хоть и готовился к походу, но взял немного, чтобы не нести тяжесть. Сглупил. Но теперь что уж, поздно страдать. Ничего, перебьется.

– Ша-го-о-о!!!

Интересно, от голода бывают слуховые галлюцинации?

– Шаго, зараза, стой, говорят тебе!!!

Наконец он мотнул головой, стряхивая глупые мысли, и обернулся.

– Мацишка?!

– Нет, смерть с косой!

– Ты что? Ты как узнала?

– А не надо было врать, что завтра идешь! Фух! Фу-у-ух! Стой, привал давай делай, а то тебя догонять – то еще удовольствие!

Только сейчас Шаго заметил, что его подружка не налегке, а с внушительных размеров рюкзачищем.

– Фух еще раз! – Она скинула ношу на землю, впрочем, не бросив, а довольно аккуратно прислонив к стволу ближайшего дерева.

И стала махать руками, разминая плечи.

– Так, чего стоим, кого ждем? Давай, пока я тут немного мельница, расшнуровывай рюкзак, перекладывать будем. Мне столько дальше не допереть. Хотя… Хотя – как скажешь…

У Марци было два состояния: в одном она командовала, делала вид, что крутая, что сама все решает; а во втором теплела, обмякала, сомневалась и соглашалась на все, доверяла и отключала мозги. Первое ее состояние всегда-и-только возникало в критических ситуациях. Пока она шла по Запретной Дороге, одна, не зная, догонит ли, есть ли, кого догонять, переключатель прочно указывал на боевое состояние. А теперь можно было снять с себя ответственность и стать маленькой.

Шаго покосился на рюкзак и осторожно поинтересовался:

– Марци, что у тебя там, еда?

Она отрицательно помотала головой. Прядки волос-серпантинок встряхнулись и опали.

– Одежда?

Одежда не весит так много.

Марци еще раз качнула серпантинками.

– Там защитные костюмы. И маски для дыхания.

– Но… Отку…

– Откуда? Из подвала. У нас есть на случай шторма-воронки. Если придется срочно лететь на вертихвостке совсем далеко… Я вообще сперва планировала угнать вертихвостку, но… Но в этот раз извини, никак не получилось.

Шаго присел на корточки у рюкзака, принялся развязывать лямки. Что теперь с этим всем делать? Защита – это прекрасно, но все планы к чертям. К тому же не факт, что защита вообще понадобится. Дорога ровная, спокойная.

– Так, а это что такое?

– Это… это… Ты только никому не говори, ладно? Это совсем секретная штука. Она показывает беду. Как беда близко, она звенеть начинает. Такой магический гологольчик.

– Магии не бывает, – возразил Шаго. – К тому же эта штука не похожа на гологол. Как она может звенеть?

Штука была вообще ни на что не похожа. По размеру – со шкатулку для хранения одового браслета – знаете, такого браслетика-оберега, который надевают на роженицу, а если рождается дочь, передают ей по наследству. Но только по размеру. Крышка коробочки не открывалась, орнаментов-украшений не было.

– Не знаю как, но будет, – заявила Марци. – Сперва будет пищать, затем звенеть.

– Ах, еще и пищать! Ну-ну…

Марци, влюбленная девочка, все готова простить. Но ей все равно каждый раз немножко обидно. Почему Шаго ни во что не верит?

Они извлекли защитные комбинезоны и разложили их на земле. Шаго видел такие на зольдадах. Но щупал впервые. Они были сделаны словно из металла, только такого мягкого, как ткань. Правда-правда, чуть плотнее ткани, из которой шьют зимние куртки.

– Супер! – одобрительно отозвался Шаго.

– Вот! – обрадовалась Марци и тут же напряглась: – Ты чего так тяжко вздыхаешь, словно медузу сожрал?

– Да потому что как такую тяжесть переть? Мы с ней и до оранжевого кирпича не дойдем.

– Ого! А ты хотел до оранжевого?!

– Я дальше хотел. Да что теперь толку обсуждать.

Все-таки стали обсуждать. Решили идти, сколько пройдут. Заночевать в безопасной зоне. А потом… Потом Марци надо будет обратно. Она только на два дня чудом отпросилась-отмазалась. Так что дальше они устраивают хоронушку: прячут-закапывают ее защиту, и она возвращается домой, а он со своим…

– Нет уж. Я тебя одну обратно не отпущу. Мало ли что. Мало ли кто.

… В тот день они, груженные костюмами защиты (не скафандры, конечно, но тяжесть приличная), прошли не так уж далеко. Но все-таки дальше зеленого кирпича. Это далеко, но жители Ёорса (так называли свой мир обитатели планеты-куба) привыкли к нагрузкам. Дело в том, что они с детства привыкли ходить немножко, как мы бы сказали, «в гору»: чем дальше от океана, тем сила тяжести больше.

Шаго, Марци, их друзья, рыбаки Дворшиков и почти все остальные простые люди не знали о силе тяжести, градиентной гравитации и том, как именно на самом деле устроен их мир. Но. Но они были уверены (и весь их жизненный опыт подтверждал эту уверенность), что:

– чем дальше от центра мира (указанного на всех картах, в середине океана), тем тебя больше прижимает к земле, тем сложнее идти;

– чем дальше идти, тем не только тяжелее мышцам, но и дышать сложнее, правда, для этого надо достаточно далеко зайти, много-много дней топать, потому что дорог в те края нет, последние незапретные дороги кончаются там, где еще можно жить;

– чем севернее, тем холоднее;

– Солнце всегда встает на востоке и заходит на западе, в одних и тех же точках;

– Луна-мать всегда одного размера и висит в одной точке, над Центром мира – она домоседка, как большинство женщин;

– Луна-отец бродит кругами и овалами, бывает разной величины и даже цвет иногда меняет – непостоянный у него характер;

– мир их – большая чаша, четырехугольная чаша богов;

– то, что без богов дело не обошлось, это точно, а если нет, то кто тогда придумал и построил вертихвосток? Не люди же…

Ученые люди Ёорса и военные – высокопоставленные военные, конечно, а не простые зольдады – знали больше, но почти по всем перечисленным выше пунктам были согласны с простым людом. Вот разве что по поводу чаши богов и богов вообще у них были сильные сомнения.

Во-первых, теоретики и астрономы, опираясь на многолетние наблюдения и произведя кучу расчетов, пришли к выводу: земля все-таки не чашеобразная, а плоская. И, вернее всего, имеет форму куба. А они живут на одной из его граней. Это была только теория, и многие ее не принимали в силу пионерской новизны и абсолютной дикости. Сами подумайте: как это может мир иметь форму