Давление тел ослабло, и что-то больно кольнуло Борисова под лопатку.

— Этот, этот, — в голосе слышалось подобострастие. — Сидел Безногий, а потом бац! И этот хмырь!

— Встань! — и Борисова еще раз кольнуло.

Он поднялся, благо все, кто его держал, убрали свои тела и руки. Перед Борисовым стояли трое дюжих молодцев, причем ни один из них не был человеком. Впрочем, будь у Борисова время вдуматься и осмотреться, он бы заметил, что среди нищих калек и попрошаек людей была лишь треть.

— Наверняка он засыл и лазутчик, — продолжал твердить подобострастный голос снизу, — его надо в тюрьму сдать, для опытов.

— Без тебя разберемся, — последовал ленивый ответ и голос заткнулся.

Борисов не стал смотреть вниз, поглощенный разглядыванием молодцев: двое имели бычьи головы и огромные рога, страшные даже на вид. Торсы их были прикрыты кирасами, надраенными до зеркального блеска. У одного в руках был меч, у другого нечто вроде ятагана, увеличенного в два раза против земного, и у обоих на локтях красовались маленькие щиты, соединенные с наручами, прикрывающими волосатые, толстые руки до локтей. Третий, видимо командир, держал в руках копье, которым он, скорее всего и колол Борисова. Расу его Борисов так и не смог определить, но было у него четыре руки, три глаза, гребень на голове, и пасть, полная зубов.

— Кто таков? — лениво поинтересовался трехглазый. — Сколько лет? Почему не в армии?

Борисов не стал говорить об оябунах и королях Альбиона, а также качать права. Вот был бы с ним верный Лобзик, Скальпель (меч) и сила Гандальва, еще можно было бы что-то изображать, а так следовало вначале больше узнать, куда же закинуло Борисова на этот раз.

— Аргус Филч, двадцать пять лет, уже отслужил, — спокойно ответил Борисов.

Трехглазый чуть повел гребнем, и один из рогатых, неожиданно ухватил Борисова за руку и вывернул ее. Сделано это было так быстро и ловко, что Борисов даже не успел защититься, и противопоставить силе рогатого он тоже ничего не сумел. Это было обидно, унизительно и тревожно — куда делось все, нажитое Борисовым непосильным трудом?

— Татуировки нет, — прорычал рогатый.

— Дезертир, значит, — произнес трехглазый.

Пятка копья врезалась Борисову в живот, и он задохнулся, согнулся от боли. Сверху прилетело еще, клоня Борисова к земле и тухлым нищим. Те скалились, ржали, хлопали себя по бокам и ляжкам, пихали друг друга в бок. Неподалеку, как отметил Борисов, останавливались прохожие, показывали на Борисова пальцами, и тоже смеялись.

— Или уклонист, — продолжал трехглазый лениво. — Ловко придумал, спрятаться среди нищих, да пожопился, поди, магу заплатить, а?

Борисов молчал, пытаясь отдышаться, и прикидывая варианты. Выходила фигня — ни сбежать, ни отпора дать.

— Впрочем, какая разница, — подытожил трехглазый, — Гурган, заруби это мясо.

— Может, в рекруты его, командир?

— Это первоуровневое говно? Да Империя больше на жратву и снарягу потратит. Руби, все по закону.

Свистнул меч, и боль пронзила Борисова. Мучительная, пылающая боль, впрочем, тут же исчезнувшая.

— Ты че, рядовой, отброс жалеешь?

— Сержант, клянусь Тавосом!

Новый свист, и новая боль, такая, что Борисов света невзвидел. Мучительная белая вспышка, и когда он открыл глаза, то увидел, что лежит на земле, а над ним стоят трое… стражников, надо полагать?

— Живучее говно, — трехглазый сплюнул, прямо на Борисова. — Давай его в барак, пусть радуется — поживет чуть дольше.

Копье кольнуло, и Борисов неохотно поднялся. Он ожидал новых ударов, но стражники, видимо, были ленивы, и не хотели его тащить никуда. Пришлось топать своими ногами, и надежда Борисова сбежать в толпе исчезла, едва появившись — тонкие, но прочные кандалы на ногах не давали ему даже шагать, как следует. Страж ржал и подпихивал в спину, отпускал оскорбления и подбадривал пинками.

В бараке было темно и затхло, внутри сидело примерно полтора десятка разных существ. Людьми из них были только двое, но Борисов не стал к ним спешить, сел отдельно у дальней стены. Попытки призвать Лобзик или силу Гандальва так и не дали результатов, и Борисов задумался. Дырки в стенах можно было не искать, явно сюда не добровольцев приводили, и наверняка, стены были или усилены, или их нельзя было сломать голыми руками, или тут применяли сторожевые заклинания.

Попытки придумать выход или хотя бы план побега ничего не дали, кроме головной боли. Да, Борисов не был томным неженкой, и много чего умел, но проблема заключалась в том, что сейчас ему требовались умения его гарема или магия Лобзика и Гандальва — которые как раз и отсутствовали. Слова о рекрутах оставляли надежду — армия все же чуть свободнее, чем тюрьма, там шансов сбежать будет больше.

— Жрите, да быстро! — сообщило еще одно рыло, входя в барак.

Следом за ним еще два рыла — теперь собачьих — тащили огромный чан с полутеплой баландой, отвратительной на вид и запах. Ни миски, ни ложки у Борисова с собой не было, как, впрочем, и остальных, приходилось зачерпывать руками и хлебать, в общем, антисанитария цвела и пахла. После опустошения чана их вывели из барака и поставили нестройной толпой во дворе.

— Ну что, уголовнички, уклонисты, дезертиры, убийцы, фальшивомонетчики и насильники, кто из вас хочет послужить Империи? — насмешливым тоном сообщил коротышка.

Гоблин, наверное, решил Борисов — только зеленый. Впрочем, маячившие за его спиной двое громил, каждый под три метра ростом, способны были перебить всех оказавшихся в бараке голыми руками, если потребуется. Понимали это и остальные, и никто не спешил прыгать на коротышку и играть в камикадзе.

— Я хочу, — вперед вышел один.

— И я, — присоединился второй.

Остальные стояли угрюмой толпой.

— Тем, кто не хочет, — гоблин задумался на мгновение, — все равно придется послужить Империи. Искупить свои прегрешения кровью, и не думайте, что укол пальчика мечом тут сработает. Так, этих двоих добровольцев — в Дафнию…

Добровольцы застонали и охватили головы. Они явно хотели отказаться, но понимали, что их слова уже ничего не решат. Борисов наблюдал и слушал, все больше убеждаясь, что его занесло в иной мир. Очень неприятно занесло, но шансы еще оставались.

— Остальных — распределить по пограничным крепостям.

Борисову очень хотелось узнать условия «искупления кровью», но он молчал. Пускай Лобзика и не было, но холодным оружием Борисов тоже владел, вполне прилично, научился в Халкегинии. Шансы оставались, и даже если никто сейчас не спросит — всегда можно узнать на месте. Пограничные крепости — это плохо, но и нравы там должны быть проще.