постоялый двор, стараясь поддерживать образ богачей своей расточительностью и капризами. И, разумеется, «услужить» Болдо хотел вовсе не им, а несуществующему отцу госпожи, тому самому богатому торговцу.

Себас улыбнулся собеседнику. Рыбка клюнула на вкусную наживку.

— Я обязательно расскажу отцу госпожи о вашей доброте, господин Болдо.

В глазах Болдо сверкнул тусклый огонёк — и погас уже через мгновение. Словно мигнула на небосводе звёздочка, которую обычный человек и не заметил бы. Но Себасу этого было вполне достаточно, чтобы всё понять.

— А сейчас прошу меня простить, но я больше не могу заставлять госпожу ждать, — добавил дворецкий, едва Болдо открыл рот для ответа.

Торговец, чьи мотивы оказалось так несложно раскрыть, лишь внимательно взглянул Себасу в лицо и вздохнул:

— О-хо-хо… Ну что же, раз так, то желаю вам счастливой дороги. Будете ещё в этом городе — заходите повидаться. Я устрою вам хороший приём.

— Благодарю, мы непременно воспользуемся вашим приглашением.

— Буду ждать с нетерпением.

Глядя на удаляющегося Болдо, Себас задумчиво пробормотал:

— Какие же они все разные…

Как ни странно, торговцем двигала отнюдь не только жажда наживы. Себас чуял в нём искреннее беспокойство за судьбу юной девушки и её старика-дворецкого. Именно из-за таких людей, от всего сердца желающих помочь тем, кто слабее их, Себас не мог проникнуться отвращением ко всему человечеству.

На его губах возникла искренняя, неподдельная улыбка.

Склонив голову и постучав, Себас произнёс:

— Госпожа, можно войти?

Когда он закрыл за собой дверь, в комнате уже ждала склонившаяся в виноватом поклоне девушка. Едва Себас вошёл, она тихо проговорила:

— Простите меня за всё, господин Себас…

Если бы эту сцену увидели те, кто стал свидетелем скандала в ресторане, у них бы, верно, глаза на лоб полезли. Ведь именно эта девушка, ныне кротко склонившая перед дворецким голову, и была той самой истеричной «юной госпожой».

На её лице не читалось и тени раздражения, лишь отстранённое спокойствие, и к дворецкому она обращалась очень почтительно. И лицо, и одежда остались прежними, но внутри этой оболочки словно появился другой человек. Хотя нет, кое-что всё же изменилось: один глаз, левый, если быть точным, теперь был прикрыт.

— Не нужно извиняться. Вы же просто выполняли свою работу.

Себас осмотрел номер, просторный и роскошно обставленный. Для него здесь не нашлось ничего такого уж удивительного, но лишь потому, что ему было с чем сравнивать — например, с обстановкой девятого этажа Великой подземной гробницы Назарик.

Прямо перед ним, в углу комнаты, громоздился многочисленный багаж, уже готовый к погрузке. Кто-то потрудился, не дожидаясь Себаса.

— Я же сказал, что сам всё сделаю.

— Не говорите так! Как я могу просто смотреть, когда вы… — покачала головой Солюшн Эпсилон, одна из боевых служанок.

— Но ведь это я сейчас дворецкий. Прислуга, — морщины на лице Себаса на мгновение разгладились, и на нём проступили неуловимо ребяческие черты. Он добродушно усмехнулся, и Солюшн постаралась изобразить такую же улыбку в ответ. Получилось довольно неловко.

— Да, точно. Господин Себас — мой дворецкий… Но ведь в то же время вы и мой господин.

— Тоже верно. В таком случае я отдам вам приказ как моей подчинённой. Ваша работа на данный момент завершена. Всё остальное сделаю я, а вы, пожалуйста, наберитесь сил перед отъездом.

— Слушаюсь. Я сообщу госпоже Шалтир, что мы скоро отправляемся. Должно быть, она уже заждалась в карете.

Выбрав из кучи багажа самый объёмистый сундук и подняв его безо всякого труда, Себас вдруг спросил, словно лишь сейчас вспомнив:

— Он ведь действует ровно так, как мы предполагали?

— Да. Именно так. — Солюшн накрыла неплотно закрытый глаз ладонью.

— Значит, всё складывается удачно? И где же он сейчас?

— Разговаривает с каким-то оборванцем. Желаете узнать, о чём они говорят?

— В этом нет необходимости. Сейчас я отнесу вещи, а вы пока слушайте, потом перескажете мне всё в общих чертах.

— Так точно.

Лицо Солюшн внезапно исказилось. Уголки глаз опустились, а уголки рта, наоборот, поползли вверх, будто в злой пародии на улыбку. Это была совершенно неестественная для человека гримаса, словно лицо в один момент размягчилось и одрябло, потеряв форму. Теперь оно выглядело так, словно комок глины с нарисованной на нём рожицей вдруг сплющили.

— Кстати, господин, простите, что отвлекаю вас этим, но…

— Что такое, Солюшн?

— Можно я позабочусь об этом человеке, когда всё закончится?

— Да. Если госпожа Шалтир разрешит, можете делать с ним, что захотите, — кивнул Себас.

Солюшн расстроенно подняла брови, и Себас поспешно добавил, стремясь её утешить:

— Я уверен, она разрешит. Думаю, это не проблема, если вам нужен всего один.

— Правда? Тогда прошу, донесите моё желание до госпожи Шалтир! Если это возможно, я бы очень хотела получить того человека.

Лицо Солюшн озарила счастливая улыбка. Любой бы невольно залюбовался ею сейчас, но Себасу стало даже немного жаль человека, вызвавшего у этой девушки такую бурю восторга.

— Так что же он сказал?

— Что он ждёт не дождётся, когда сможет насладиться мной. Возможно, это и мой шанс насладиться им?

Солюшн заулыбалась ещё счастливее, ожидая развития событий с совершенно детской невинностью и нетерпением.

2

Его жизнь пошла коту под хвост. Так думал Зак, торопливо шагая по дороге.

Всё сложилось хуже некуда. Жизнь крестьян на задворках королевства вообще нельзя назвать счастливой. Возделываешь землю, трудишься от рассвета до заката, пока семь потов не сойдёт, а потом ещё и приходится часть урожая отдавать феодалу ни за что. Когда отдаёшь шестьдесят долей из ста — жить ещё можно. Оставшихся сорока долей хватит, чтобы худо-бедно прокормиться. Совсем беда тогда, когда забирают восемьдесят долей. Тут и на сорока-то едва-едва ноги не протягиваешь, что уж говорить о двадцати.

То как раз был год, когда им оставили только двадцать долей. Измотанный Зак вернулся с поля — и нигде не нашёл своей младшей сестрёнки. Она пропала. Он и сам был тогда ещё маленьким и не понял толком, что случилось. Его обожаемая сестрёнка просто исчезла, а родители её даже не искали. Теперь-то он знал почему. Её продали. Сейчас, под начальством Золотой Принцессы, это стало пережитком прошлого, но в тогдашнем королевстве такое случалось на каждом шагу.

Именно поэтому Зак то и дело вглядывался в лица проституток на улицах и в борделях. Разумеется, он не надеялся найти её — если бы и