вы привезли любовь к Пушкину и русскую рулетку.

— И частушки, Ваша светлость. Самое то для игры на гармони. Гленский, принесите. Да что вы сам не свой? — Александр Юрьевич толкнул друга локтем, тот понурился. — Ваша светлость спросит, где мой слуга. Захворал. Правильно, нечего было мечтать о привольной жизни.

Под эту гармонь более бодрый из двух друзей спел романс:

Премьер ответил медленным кивком. Нижестоящие чины продолжили обогащение культуры:

Лидер вновь молчаливо согласился. Ему было что сказать подчинённым:

— Спасибо Менделееву с его сверхценным катализатором для топлива и лорду Кельвину с жидкотопливными ракетами, благодаря коим мы долетаем до вожделенной планеты за неделю. Дополнительно Менделееву помогал Генри Армстронг с его ферментами. Спасибо пионерам ракетостроения Конгриву и Засядко. В их добрые старые времена ракеты были боевые, но зато космические, что отрадно, появились ещё до двадцатого века. Мы их изготавливаем, пока Германия валяет дурака.

— Мы поблагодарим князей Гагариных за моральную поддержку. Мы искренне рады, что при первом полёте не врезались в небесную твердь. Две недели назад мы полетели в будущие колонии и вернулись сегодня. Фотографии поражают. Они в соседней зале, Ваша светлость.

Важные господа последовали туда, куда был указан путь. По стенам стояли воздуходержащие костюмы космоплавателей, в углу сверкала шарообразная модель первого в мире спутника Земли. На дубовом столе лежали фотографические карточки, а их протирал шёлковой тряпочкой молоденький секретарь Лидделл. На его худом, с очками, лице скромно виднелось повиновение.

Премьер красноречиво всплеснул руками.

— Батюшки-светы! Вывески музея, очевидно, посвящённого Холмсу. Дикари додумались до плагиата. Немедленно приведите ко мне господина Дойла.

Не прошло и получаса, как в залу вошёл мускулистый обладатель моржовых усов в твидовом одеянии. К тому времени Александр Шепард оставил на столе наган.

Едва увидев фотоснимки, автор Холмса сжал кулак.

— Меня от него тошнит, как от фуа-гра, которого я однажды съел слишком много. Не успел я убить ненавистного любимца публики, как жители иных планет его скопировали. Почему так страшно жить?

Револьвер коснулся дулом его виска.

— Побойтесь Бога, — взмолился изумлённый секретарь.

— Бог есть, но я в него не верю. То есть я агностик. Да ужели вы думали, что я натурально застрелюсь? Даже не надейтесь.

— Я и не н-надеюсь, — пролепетал юноша.

— Есть ли смысл надеяться на встречу с космическими туземцами? Вспомним золотые слова. Есть ли жизнь на Земле, нет ли жизни на Земле, науке это неизвестно. Если не учитывать, что Скиапарелли открыл земные каналы. И не надейтесь, что на той планете есть грибные леса.

Писатель вытер пышные усы.

— Передайте правительству совет. Но, умоляю вас, не подумайте неправильно. Я истинный патриот, но как бы странно ни звучало, люблю Америку. Рано или поздно моя мечта осуществится, и две великие державы перестанут враждовать. Что, если Премьер пригласит для имперских нужд Эдисона и Теслу?

— Обязательно п-передам, — буркнул секретарь, не вполне уловивший смысл. Его хранимая Богом родина шла по пути самодержавности, à l'époque où один политик выразил мысль: Америка и демократия — вещи несовместимые. Возразите, что так говорили и о наших родных консерваторах? Не верьте вражьим поползновениям.

Когда Дойл ушёл, секретарь припомнил срочную новость.

— Ваша светлость, у нас важные известия. Полиция донесла, что Оскар Уайльд содомит.

— Да вы что. В нашей богоспасаемой державе такой мерзости быть не может. Это разрешено только в Голландии.

Министр колоний вновь являл благообразный вид. Подбоченившись, Премьер ровным голосом провозгласил:

— Мы в любом случае отправим на соседнюю Землю наш красный мундир. Он ведь с красным знаменем цвета одного.

— Охотно верю Вашей светлости.

— Мы должны не падать духом, подобно поручику Голицыну, и подобно корнету Оболенскому, нальём вина. Главное — выполнить мои важные планы на тысяча девятисотые, десятые, двадцатые и тридцатые годы. Времени у меня много.

Редкостная идея господина Дойла пока что не сбылась, и потому Глава Империи отдавал время другим насущным нуждам. Помимо многих фотографий того, что мы увидим на соседней планете, космоплаватели позаимствовали некие необычные штуковины. Или, как уточнял Шепард, не украли, а экспроприировали.

Твёрдые прозрачные параллелепипеды с намотанной на две катушки лентой внутри. Наш мудрый лидер припомнил изобретение Вольдемара Поульсена: запись звука на намагниченную проволоку. Но туземцы из некоторой эксцентричности применили ленту.

— Секретарь, принесите мне вещи из этого списка, — с бумажкой в руке повелел Премьер молодому человеку. — Если помните, господин Министр Колоний, я в молодости посетил Германию инкогнито. Помимо необходимой работы я научился электротехнике. Принесли? Молодец, хоть и простолюдин.

Носитель звука приобрёл телефонный рожок и другие детали. С сего момента можно было слушать звуки из-за космического рубежа. Секретарь выполнил приказ верно, без изъяна.

Сначала политиков удостоил своим присутствием женский голос:

— Брависсимо! — без привычной флегматичности отреагировал Премьер. — Вы услышали наш новый гимн. Он всенепременно войдёт в хроники. Демонстрируйте дальше.

Пение предварялось фразой «Бразильская народная пѣсня „Любовь и бѣдность“. Слова Роберта Бернса».