Прошу, Семен Никитич, на серединку. Расскажите о себе: где родились, учились и кем крестились…

Астахов вышел на середину светлого круга, высвеченного обернутой газетой лампочкой.

Долгим взглядом обвел всех сидящих в горнице. Задержал взгляд на постскриптуме, что лежал на снопе. Письмо съехало, застряв где-то на середине, отчего казалось, что сноп получил рану и его только что перевязали свежим бинтом.

— Родился я на земле, — начал Астахов. — Учился как и все… А крестился… Главной моей крестной была война…

Астахов замолчал, не зная, что же еще добавить к такой коротенькой автобиографии.

— Кажется, и все…

— Ну вот и хорошо, — сказала Ефросинья Петровна. — Будем считать наш сход законченным. Результаты выборов, с вашего разрешения, я доведу в правлении завтра. Думаю, несогласности не будет.

Разговор закончился, но люди не расходились. За окном круговертила зима, а здесь, в доме, было тепло и уютно. И народу было много, и круглые железные бока печек полыхали жаром, а духоты, стеснения в дыхании не чувствовалось.

— Девки, бабы, мужики, споем, что ли?! — предложила Катерина.

— Какую? — донесся из заднего ряда голос постоянной запевальницы Марфы Демьяновны.

— На твой выбор, Марфушка, — сказала Катерина.

Мужики потянулись на крыльцо курить.

В этот же вечер Катерина назвала своего Нулика Макаром.